Банановый пудинг (СИ)

Людей было немного: все старались занять шезлонги в полутени, чтобы не обгореть на палящем солнце, однако находились храбрецы, разместившиеся на лежаках прямо у береговой линии огромного водохранилища. Живописное место, на противоположном берегу которого вздымались малахитовые холмы красивого парка, окружая водоем, словно огромный хрусталик исполинского глаза, которым был знаменит этот город. Подобно крупному, живому оазису посреди пустынного частокола бетона мегаполиса. Тебе всегда очень нравилось гулять здесь: всегда было чем заняться, вкусно покушать, позагорать или просто посидеть на скамейке, наблюдая за мерным волнением листвы и водной глади под ней. И сейчас, идя рядом с любимым, душа приятно грела изнутри, мелко дрожа от счастья возможности любить такого как он, и быть любимой им. Втягиваться в авантюры с его подачи. Отдаваться чувствам полностью, полагаясь на его до поразительного острую чуткость и внимание к мелочам. Мысли об этом закручивались в бурный водоворот воспоминаний о его действиях, словах и ласке… Вызывая незамедлительный отклик фантомных касаний, что непрошенным гостями всплыли в памяти.

Это кружило голову…

Заставляло дрожать колени и вызывало внезапное жгучее чувство желания повторить… Это смутило тебя, оборвав нить мыслей, заставляя потупить взгляд в землю, стоило услышать его ответ на твою предыдущую незамысловатую фразу и короткий, но зычный и хриплый смешок. Впереди замаячили скрытые в тени закрытые кабинки душа, напоминавшие небольшие киоски, в которых можно было с комфортом переодеться и ополоснуться, смывая с себя песок и воду водохранилища. Ты поспешила туда, стараясь скинуть с себя минутное наваждение, но оно буквально липло к голой коже на икрах, забираясь по венам выше, заставляя дыхание сбиваться и нервно сминать подол нежного летнего платья.

Ты скрылась за дверцей маленького, тесного помещения, в котором автоматически зажигается тусклый свет, оставив немного озадаченного монстра снаружи, даже не дав ему договорить. Горло пересохло, а душа металась за грудиной, посылая по телу волны слабости.

Впервые…

Ты впервые хотела его так сильно, словно Хоррор стал твоим наркотиком, чья эмоциональная и физическая близость стали важнее воздуха. Он сам стал твоим воздухом, наполняя собой без остатка, делясь собственными чувствами и всецело разделяя общую зависимость друг от друга. Такова была особенность связи с монстром, что создавали пару на всю свою долгую жизнь, влияя на избранника флюидами своих необыкновенных, чистых душ: таких искренних, какие редко встречались у людей… Словно горный ручей талого, морозного снега, в котором нет ни капли фальши. А лишь кристалльность чувств… Честность… Истина… Зеркальное отражение, в котором видишь саму суть эмоций… И теперь это накрывало с головой, стоило тебе перейти на этот новый уровень отношений. Точка, где рождалось безоговорочное доверие к партнеру… Уважение к нему и желание дарить себя не меньше, чем это делал он…

Ты рвано дышишь, не зная, что предпринять, загнанная в клетку собственного тела, совсем не ожидая, что можешь испытывать нечто подобное практически сразу после такой спонтанной, но чертовски сладкой близости.

— Да черт, гори всё синим пламенем, — говоришь вслух, открывая дверь душевой и осматриваясь. Кругом практически никого нет, кроме недоуменного Хоррора, что с беспокойством подошёл поближе.

— Ягодка? Все хорошо? — он взволнованно склонился поближе, озадаченный твоим нервным видом, а ты пользуешься моментом и, схватив его за грудки́, втаскиваешь внутрь тесного помещения, спешно закрывая дверь и молясь всем звёздам, чтобы никто ничего не увидел.

— Ого… Т/И, это то, о чем я думаю? — монстр хитро улыбается, опуская голос до немыслимой вибрирующей тональности, оттесняя тебя к стене и опаляя сладковатым дыханием, когда ты упираешься в гладкую, холодную поверхность прогретой солнцем спиной.

— Да, Хоррор, — отвечаешь ему, стараясь вложить в голос всю смелость, на которую была способна.

— Мое лечение не прошло напрасно, сладкая… Что ж, давай продолжим, — он опускается ниже, добираясь до так любимой им шеи, чтобы легонько прикусить шелковую кожу, пуская по ней щекотливые, сладкие мурашки, убегающие внутрь до самой души. А ты в ответ ловко забираешься под футболку, пальчиками ласково пересчитывая массивные реберные перекладины. Скелет довольно урчит, страстно прижимая собой к стене, напористо целуя в губы, сминая их собой и наполняя рот мягкостью настойчивого языка. Он оглаживает всё, чего коснется, скользя необычными, змеистыми движениями, сладко прижимая собой твой язычок, стоило ему смело скользнуть за линию его челюстей. В то время как горячие ладони сминают подол абрикосового, хлопкового платья, торопливо снимая его через голову, на миг разорвав поцелуй, чтобы вплестись в него с новой силой и ощутить под собой пылающий жар почти обнаженного юного тела. Ты вторишь его энергии, снимая с него любимую белую футболку, что соскальзывает почти под ноги, мягко накрывая лежащее там платье.