Банда

— А, привет, старик, — ответил тот с некоторой долей развязности, но необидной развязности, так можно приветствовать хорошо знакомого человека, но ждать которого пришлось долго и мучительно. — Как долетел?

— Даже не заметил как, — ответил Пафнутьев все с той же беззаботностью, которую усвоил последнее время как манеру, единственно для себя возможную.

— Станислав, — сказал мужичок. — Можно просто Слава.

— Так ты не испанец?

— Местами, — рассмеялся Слава.

— Павел. — Пафнутьев пожал протянутую руку. — Можно просто Паша. Чтобы уж не было у нас разноголосицы.

— И не мечтай, не будет! — опять рассмеялся Слава — он оказался смешливым человеком, а его хмурый вид в толпе встречающих объяснялся скорее всего тем, что ему и в самом деле пришлось долго ждать запаздывающий самолет.

— Что Юрий Яковлевич?

— У него все прекрасно. Приехать он, к сожалению, не смог, какая-то встреча с местными банкирами, но о тебе помнит, ждет, велел встретить на высшем уровне. Что и исполняю. — Слава легонько ткнул Пафнутьева локтем, давая понять, что парень он свой, не капризный, не чванливый и общаться с ним лучше всего по-дружески, накоротке. — Сейчас едем по городу, знакомимся с достопримечательностями. — Длинное заковыристое слово Слава произнес почти по складам, но правильно, ему, похоже, нравилось это слово, и он произнес его еще раз. — Здесь, Паша, этих достопримечательностей… Видимо-невидимо. На каждом углу! И все эти достопримечательности, можно сказать, имеют мировое значение. Хочешь — верь, хочешь — не верь.

— Верю, — сказал Пафнутьев, когда они уже вышли из здания аэропорта и оказались под слепящим солнцем.

— Это правильно, — одобрил Слава. — Лучше верить, чем не верить. Так спокойнее. Когда не веришь — надо что-то доказывать, как-то возникать, о чем-то спорить… А когда веришь — ничего этого не надо. Согласен?

— Целиком и полностью.

— Прошу садиться. — Слава распахнул дверцу машины с открытым верхом, подождал, пока Пафнутьев усядется, и сам сел с другой стороны. — Сейчас я тебе, Паша, покажу главную достопримечательность города Барселоны. По-нашему — это долгострой. Нам таких долгостроев и не снилось. Это сооружение сооружается уже лет триста, и конца не видно.

— Господи, что же это такое?!

— Храм. Да, Паша, да… Храм.

Через полчаса Слава действительно остановил машину у странного сооружения, сделанного в такой манере, будто этот храм образовался сам по себе из потоков не то магмы, не то каких-то грязевых смесей. Вокруг толпились люди, тут же продавали всевозможные открытки, изображающие все тот же храм, где-то вверху ковырялись рабочие — Слава оказался прав, стройка продолжалась.

— Ну как? — спросил Слава.

— Потрясающе.

— Я тоже так думаю. Хотя мне эта халабуда и не нравится. Не наше это, ох, не наше. Чужое. Пообедаем? — Слава неожиданно переменил тему.

— Можно, — кивнул Пафнутьев, он не стал отнекиваться, рассказывать про самолетную кормежку, что сыт, дескать, что еще не время, и прочую чушь, которую в таких случаях произносят люди слишком уж стеснительные, слишком глупые или слишком гордые. Пафнутьев не относился ни к одной из этих категорий.

— Это правильно, — сказал Слава и широким жестом показал Пафнутьеву на машину, которая за несколько минут уже успела нагреться почти до неприкасаемости.

Обедали в каком-то ресторанчике под открытым небом, правда, громадный синий зонт создавал некую условную прохладу. Слава знал местные порядки, что-то сказал официанту не то на ломаном русском, не то на ломаном испанском, и тот принес литровую бутылку белого холодного вина, разлил его по высоким стаканам из прозрачного стекла и удалился выполнять заказ.

Вино оказалось настолько легким, что показалось Пафнутьеву разбавленным. Он с сомнением повернул бутылку, чтобы хоть что-нибудь прочитать на этикетке, но, ничего не разобрав там, посмотрел на Славу. Тот, похоже, сразу все понял и успокаивающе махнул рукой.

— Не переживай, Паша… Поначалу мне их ви́на тоже казались разбавленными. Но потом привык. Нормальное вино, не сомневайся. Кстати, неплохое. Да Юра и не позволил бы мне угощать тебя средненьким. Он бы мне голову оторвал.

— Юра? — переспросил Пафнутьев. — Это кто?

— Лубовский! — расхохотался Слава. — Кто же еще!

— Ах, да, конечно, — кивнул Пафнутьев. — Я врубился. Просто не привык его Юрой называть.

— Привыкнешь, — заверил Слава. — Он нормальный мужик. Вы запросто найдете общий язык. Ты как с ним — на «вы»?

— Да, вроде…

— Не надо, — твердо сказал Слава. — Пустое это. Да ты и не сможешь. Пообщаетесь разок-другой и сами не заметите, как на «ты» перейдете. Да что говорить — он с президентом на «ты».

— Похоже на то, — вынужден был согласиться Пафнутьев.

Подошел официант с подносом, уставленным бесконечным количеством маленьких блюдечек, на каждом из которых что-то лежало. Оказалось, что на долю Пафнутьева пришлось двенадцать рыбных блюд, но все они были такого размера, что обед не показался ему слишком уж сытным.

— Ну как? — спросил Слава.

— Потрясающе! — искренне ответил Пафнутьев.

— Повторим?

— Что ты, что ты!

— Тогда нам пора, — сказал Слава, расплатившись с официантом.