Банда Ивана Митина

— Так ты точно не помнишь, как именно утратил свой амулет? — спросил я у задержанного без особой надежды на успех. Но лицо того неожиданно вдруг прояснилось.

— Н-нет, кажется, помню… — неуверенно начал он.

— Ну?! — нетерпеливо воскликнул Требухин.

— Да, точно, вспомнил! — карие глаза Джуро вспыхнули радостью. — Когда мы с этим, как его, ну, этим вашим…

— С кем? — это уже был вопрос Каратова.

— Ну, Самариным-то! Вместе пили, а потом он взял мой амулет посмотреть и… И, видно, не вернул, зараза! Потому что точно помню, что до этого он был!

Так, стоп. А как же мой дар говорил, что они даже знакомы друг с другом не были?!

— Ты это точно помнишь? — удивился я. — Не врёшь?

Джуро с минуту молча глядел в задумчивости на своё отражение в полированной крышке каратовского стола. а затем быстро перекрестился:

— Вот те крест! Мы с ним в «Баре-на-Крови» как раз пили, он сам меня туда пригласил!

— Где?! — вытаращил глаза Требухин, не поверив своим ушам.

А мне в тот же момент стало ясно как день, что ни Джуро, ни Самарин абсолютно ни в чём не виноваты. Больше я в этом ни на секунду ни сомневался…

******

ГЛАВА ПЯТАЯ

«Не жизнь, так хоть честь мою спаси!»

(Бр. Вайнеры, «Эра милосердия»)

Так что хрен вам, господа легавые, уж Джуро-то я СМОГУ вырвать из ваших лап!

— Джуро и Самарин не виноваты, их надо отпустить! — горячо выпалил я, надеясь убедить в этом и милицию. Но толку от моей искренности было чуть.

— Это твой дар хвалёный тебе подсказал? — снова съязвил Расстрелов.

— Нет, — процедил я в ответ, обернувшись. — Просто головой подумал. И вам бы тоже помогло, если бы вы тоже подумали, а не язвили.

— Ну, ты если начал, то и продолжай, а не хами уж сам-то! — воскликнул в ответ Каратов. — Если сказал «а», то говори уж и «б»!

— Говорю, — коротко отрезал я. — Все знают, что в «Бар-на-Крови» пускают только при наличии трупов на совести?

— Да все, — недовольно пробурчал в ответ Чекист. — И давно уже надо притон этот ваш чёртов закрыть…

— Об этом потом, — отмахнулся я. — Так вот. Самарин ни разу в жизни никого не убивал, об этом мне сказал Митин. И я ему верю. Джуро тоже в своей жизни ни разу никого не убивал…

— Да, Господь миловал, не доводил до греха, — Джуро снова быстро перекрестился, вызвав этим недовольный косой взгляд Расстрелова. И чего они так все против веры-то, ТОВАРИЩИ?..

— Ну, а дальше-то что? — спросил Каратов.

— Как бы сказал Людоед — «следи за логикой»! Самарин мог попасть туда только в том случае, если бы кто-нибудь его туда пригласил. Однако мы знаем, что он сам, напротив, Джуро туда пригласил. Вопрос — как же это он попал туда без смертей за плечами? Ответ — только в том случае, если это был не он, а кто-то в него превратился! И на месте убийства, значит, тоже был не он! Получается, Самарин и Джуро не виноваты, их надо отпускать!

— «Получается» ему… — осадил меня недовольным тоном Чекист. — Ну и КАК же это им поможет, наше умозаключение-то?

— Но… — захлопал я глазами, осёкшись и поняв, что он вообще-то прав.

— Что «но» тебе? КАК им это поможет, ещё раз спрашиваю? Что, мы людям расскажем, выяснили, мол, что никакого Самарина там не было, а это кто-то обличье его принял? Серьёзно?

— Нет уж, я всё-таки докопаюсь до правды, кто и зачем это сделал! — воскликнул бывший белый офицер Лев Барский, сиречь я, вскакивая. — Не свободу, так хоть честь его спасу!

И каким признательным взглядом посмотрел на меня после этого Джуро — это надо было видеть…

— ЧЬЮ честь?! — вытаращился на меня Расстрелов с явно наигранным изумлением. — Вот этого алкоголика?!

Нет, ну вот кто бы говорил…

— Да уж не товарища РАССТРЕЛОВА, у которого руки в крови больше, чем у моих старших братьев, вместе взятых! — выпалил я. — А того, кого я сказал!

А ты, сволочь, лучше вспомни, как тогда ребёнка из рук той посаженной по пятьдесят восьмой выбил… А потом уже насчёт чей-то «чести» рот разевай…

А вообще, бить вас, коммуняк, надо было в Гражданскую побольше, за вот таких вот детей хотя бы, а не о чести с вами разговаривать…

— Да бить вас, беляков, надо было в Гражданскую побольше, чтобы на чужие «руки в крови» сейчас не кивали, а про свои лучше вспомнили! — воскликнул в ответ Чекист.

Я поднял голову и мой разноцветные глаза встретились с прозрачно-синими моройскими. И тотчас будто не стало вокруг никакого кабинета в милицейском участке сорок девятого года, а были только бескрайние поля под Быковкой летом двадцать первого. И я, уже давно никакой не белый офицер, а атаман банды «зелёных», Лёвка-Цыган, стоял пленённый перед красным командиром, Котовским Алексеем Ивановичем…

«Бить вас всех, гадов, надо побольше», — среди прочего сказал он мне тогда…

— И что ты на меня так смотришь? — сказал он мне сейчас. Голосом, в котором не слышалось абсолютно ничего хорошего.

— Слова цензурные подбираю, — огрызнулся я.

— А пока подбираешь, я сам спрошу, — послышался голос Дозора и я повернулся к нему. — Что делать-то собираешься, Цыган? Как Джуро этому своему помогать?

А вот хороший вопрос, на самом-то деле… Ещё бы знать ответ на него…