Банда возвращается

– Гм, – только и сумел ответить Бондарович.

Виктория все же сочла необходимым пояснить (во всяком случае большого государственного секрета она не выдавала):

– Во времена, когда я опекала Елену Монастырскую, она вместе со Смоленцевым дважды бывала здесь – ну в этом месте, которое я хочу показать, – с компанией бизнесменов и телевизионщиков. Оба раза по несколько дней. Хозяин знает меня и приютит, не задавая лишних вопросов. Помнится, мы были с ним в добрых отношениях.

– А если он в курсе последних событий?

– Что я в розыске? – девушка пожала плечами. – Он умный. Сам разберется.

– Принял к сведению… Продолжим анализ? – езда по вечерней дороге доставляла Александру видимое удовольствие. – Ты сказала… Прости, но я, кажется, перешел на "ты", сам не заметил. Это как-то естественно.

– Не ждать же брудершафта, – резонно заметила Виктория.

– Хорошо. Ты сказала, что круг наших подозреваемых весьма ограничен. Объясни.

Виктория собралась с мыслями:

– Мы выяснили, что Смоленцев в какой-то мере шел на контакты с коммунистами…

– Давай говорить проще, – бесцеремонно перебил ее Банда, – к примеру, у Елены сложилось мнение, что Смоленцев решил ее предать. Он снюхался с коммунистами и решил разыграть эту карту. Имело значение и желание личного мщения, так как Елена все-таки отдалила его от себя. Он явился ее шантажировать, требуя диких льгот и дотаций.

Девушка в некотором сомнении склонила набок голову:

– Дело в том, что Принцесса сама поручила ему составить список, но это может означать только то, что она нервничала и торопила развязку событий.

– Ясно. Что означал для Елены уход Смоленцева на сторону врага?

– Личный крах как политического деятеля. Это можно утверждать с полной уверенностью. Смоленцев знал массу тайн, будучи в прошлом ее личным другом; знал план пропагандистской кампании, все предвыборные планы.

– Серьезно!.. – кивнул Бондарович.

– А если учитывать его прямой выход на средства массовой информации… Ее карьера оборвалась бы, не начавшись.

Александр мельком взглянул на Викторию:

– Как ты полагаешь, это достаточный повод для того, чтобы отдать приказ на убийство в собственном доме?

– Нет. Впрочем, трудно сказать, к каким угрозам может прибегнуть человек, мучимый обидой. Принцесса могла сказать что-нибудь такое… А ее охранник Борис – услышать и принять за приказ. Он – дурак. Он мог перестараться.

Было бы уже темно – если бы не свет фонарей и окон; Банда внимательно следил за дорогой:

– Тогда какова здесь роль Кожинова?

– Тут все просто: он прикрывает Президента, для которого такая история – политическая гибель. Кожинов делает свое дело. Хоть мытьем, хоть катаньем – любыми путями выгородить Президента. Кожинов просто намеренно топит первого попавшегося под руку идиота… Но мы ведь обговариваем лишь одну конкретную версию.

Опять пошел дождик. Город погрузился в глухую черно-серую мглу.

Фары встречных машин мутными пятнами мелькали в мелкой мороси.

Александр включил "дворники", потушил сигарету.

– Виктория, а насколько ты веришь в эту версию?

– В том-то и дело, что не знаю. Елена – здравомыслящая уравновешенная женщина. Но я ведь помню ту историю, из-за которой ушла с должности ее личного охранника. Елена отнеслась к моим порывам вмешаться удивленно и, что самое неприятное, высокомерно. Для нее просто ничего не значили проблемы какой-то актрисочки. Казалось, она просто не верит, что столь низкое существо, как смазливая глупенькая актрисочка, способно чувствовать боль или стыд, или еще какие-то человеческие чувства.

Насколько развился у Принцессы этот комплекс с тех пор, я не могу судить. Если паранойя власти проникла в ее сознание, то ей вполне могло показаться, что жизнь Виктора Смоленцева не слишком важная штука, когда речь идет о ее амбициях. Остальное – вопрос случая и недостаточной опытности в таких делах.

– Понятно, Виктория. А не мог, например, сам Кожинов организовать это для нее?

Девушка покачала головой:

– В Кремле – нет. Для нее – не".

– Почему?

– Они терпеть друг друга не могут.

– Кто еще в списке?

– Сам Кожинов.

Александра очень увлек разговор:

– Ты подозреваешь его в предательстве?

– Он верный цепной пес. Но он тоже привык за эти годы к власти, – Виктория с легкостью строила разные модели, демонстрируя ясный хороший ум. – Теперь, когда власть Президента находится под большим вопросительным знаком, Кожинов мог захотеть остаться на своем посту – или где-нибудь рядом – и при новом Президенте. Такие случаи бывали, причем, чаще, чем любые другие.

– Что делать в этом случае? – время от времени поглядывая на девушку, Александр открыто ею любовался.

– Попытаться раскрыть Президенту глаза.

– Как? – изумился Банда.

– Через ту же Елену.

Александр задумался на минуту:

– Я понимаю, что мы должны в первую очередь встретиться с Монастырской. Ты в состоянии как-то связаться с ней?

– Я видела список ее мероприятий на завтра, мы ведь… – она запнулась, – обеспечиваем охранные мероприятия. Можно что-то придумать.

– Хорошо. Что у нас на третье?

– Вся эта катавасий может быть происками некоего третьего лица.