Банда возвращается

Бондарович, забывшись, едва не представился сам — Бандой — как любил представляться в домашней и вообще в неофициальной обстановке; но вовремя прикусил язык, подумав, что его невинное прозвище может попросту напугать эту незнакомую гостеприимную женщину.

В час ночи…

Последовали совсем неоригинальные заверения в обоюдной приятности знакомства.

Виктория в это время смотрела на Александра и Ольгу Борисовну несколько насмешливо. Широкий коридор заворачивал на кухню, еще были три, по-видимому, больших комнаты, — что и говорить, трудно даже представить, сколько стоит в нынешние времена такая квартира на Арбате. Правда, дом — старинной постройки, и реконструкции подвергался, как видно, очень давно, в пятидесятых, но все равно жить в нем — мечта, доступная разве только кому-нибудь из старой номенклатуры.

Бондарович прошел за Викторией в одну из комнат.

— Познакомься, дедушка, это Александр Владимирович, а это — мой дедушка… — Виктория с нескрываемой любовью погладила деда по плечу. — Можете проверить, Александр, свою профессиональную память и дикцию, у него редкое имя — Прокофий Климентьевич.

— Прокофий Климентьевич… — Александр кивнул.

В удобном кресле сидел худой бледный старик с тонкими чертами лица и в довольно странном одеянии: похоже, это была просто безрукавка-душегрейка, надетая задом наперед, чтобы хорошо согреть грудь. Ноги были укрыты пледом, в руке — кружка с большой удобной ручкой, рядышком с креслом стояла специальная подставка, чтобы было несложно в любой момент поставить кружку на нее.

Видно было, что за стариком ухаживают с большой заботой и с умением. А может быть, он умеет добиться к себе соответствующего отношения сам.

Скользнув оценивающим взглядом по хозяину дома и отметив все его внешние особенности, Александр оглядел комнату и немедленно забыл о старике…

На четырехметровой высоты стенах бельэтажа старинного особняка была до самого потолка развешана удивительная коллекция холодного оружия: кинжалы в ножнах с золотой филигранью, немецкие даги, крис с непонятной фигуркой на рукоятке, прямые и кривые сабли, рапиры, шпаги, турецкий ятаган, топорок с крюком на обушке и кистень с шестигранной звездочкой на цепочке, алебарды, несколько щитов со старинными гербами германских князей… Здесь были многие десятки предметов: старинные и современные, боевые и охотничьи, декоративные с богатой отделкой и зазубренные от частого когда-то употребления, черненого серебра и с наборной ручкой — явно лагерной работы. Оружейная Палата на тихой московской улочке.

— Садитесь, пожалуйста, Александр Владимирович, — сказала ему Ольга Борисовна, которой онемевший Бондарович мешал пройти с кухни, откуда она несла множество какой-то снеди к обещанному чаю.

Хозяйка принялась накрывать на стол, приговаривая:

— Прокофий разволновался совсем, спать не хочет, на книги и не глядит… Как услышал, что у вас сотворилось, кашлять больше стал и в горячей ванне даже отказался массаж делать, — Ольга Борисовна оглянулась на девушку. — Все тебя ждал, Виктория, с новостями…

— Помолчи, Ольга, мешаешь, — старик повернул ручку громкости в приемнике.

Послышался голос диктора:

«…Как нам только что сообщили из достоверных источников, произведен обыск в доме одного из ведущих работников телевидения Олега Глушко. Руководитель студии „Каре“ присутствовал сегодня на трагически завершившемся совещании в Кремле. Глушко задержан следственными органами. Однако где он сейчас, предъявлены ли ему какие-либо обвинения — неизвестно.

По привычной практике, официальные лица отказываются комментировать наши собственные сведения и не дают никаких новых фактов. В службе охраны Президента и в ФСБ нам не смогли сообщить ничего определенного, сославшись на то, что такая информация может помешать оперативно-розыскной работе…»

Старик приглушил радио и взял из рук Ольги Борисовны новую чашку горячего чаю.

— Подлей-ка мне еще бальзама, — сказал он.

Ольга Борисовна посмотрела на него с укоризной, но отмечаний удержалась. Чувствовалась школа.

— Поверните мне кресло к столу, — скомандовал Прокофий Климентьевич.

«Поднимите мне веки», — Бондаровичу послышались гоголевские интонации.

Александр не сделал попытки помочь женщинам двигать кресло, понимая, что они привыкли справляться сами и не следует постороннему человеку вмешиваться в уклад дома.

Виктория что-то заботливо поправила в «обмундировании» старика.

— Подстрелила кавалера, ворошиловский стрелок? — грубовато-ласково сказал он ей. — Шучу, шучу, — старик легонько потрепал Викторию по плечу. — Сейчас расскажете мне все, что можно… Я так понимаю, что молодой человек имеет прямое отношение к делу?

Виктория смотрела на старика с любовью:

— Да, дедушка. Это оперативник из ФСБ, майор Бондарович, он входит в следственную группу.

— Не помню такого студента, — заметил старик с удивлением. — Бондарович, говоришь?..

— Дедушка много лет преподавал следственную работу в высшей школе КГБ, — пояснила его удивление Виктория. — Он хорошо знает практически весь кадровый состав. Представляете, какая память!..