Бандеровский схрон

Тут с проселочной дороги выехал милицейский патруль и перекрыл проезд! Три товарища проворонили их самым постыдным образом. У этих типов скорее всего уже была ориентировка. Из ментовской машины выскочили два сержанта, автоматы наставили, давай орать. Дескать, все на землю, вы арестованы!

Парни попробовали дернуться, так менты над головами палить начали. Хоть тресни, не пошевелишься. Приятели уже совсем загрустили, стали подчиняться, укладывались на асфальт, руки за головы.

Тут Рваный наконец-то управился со своим большим делом, выбрался из кювета, нарисовался сзади да влупил каждому менту в спину из обреза – благо он двуствольный. А потом давай голосить. Мол, герои сдаваться собрались. Да что бы вы делали без Гната Рваного?

Приятелям пришлось признать, что Рваный всех обул. Они засуетились, добили раненых, попрыгали в машину и двинули на ту дорогу, откуда вылезли менты. Логично рассудили, что второй патруль на незначительной проселочной дороге вряд ли появится. Как-то жирно будет.

На этот раз сепары подтянули дополнительные силы для перехвата народных мстителей. По шоссе, до которого добралась «Нива», носились джипы, мини-вэны, пару раз прогремело что-то тяжелое и лязгающее. Парни сидели в кустах недалеко от шоссе и чувствовали себя паршиво. Даже выпить было нечего.

Потом катавасия утихла. Они потихоньку тронулись в путь. Остаток ночи блуждали окольными тропами, к утру, охреневшие от злости, выехали к родному Гривову. Ей-богу, вздумай их и здесь кто-то остановить – до смерти бы забили.

Петро и Рваный расползлись по хатам. Касьяну в доме брата и прежде ловить было нечего, а теперь, когда он окончательно изувечил машину, – и подавно. Он снова напросился к Демиду на пару дней. Тот пожал плечами, живи, жалко, что ли?

Да разве это жизнь? Из жрачки только картошка, из которой полуслепая бабка принципиально не вырезала глазки. Ее отношение к гостю стало резко отрицательным. Старуха фыркала, косила злобным глазом, что-то недобро ворчала, когда их дорожки пересекались. Эта особа нещадно действовала Касьяну на нервы.

– Может, прикончим бабку? – предложил он на полном серьезе. – Я ее лично удавлю. В огороде зароем и скажем, что так и было.

Демид испугался:

– Я тебе прикончу! Из-за тебя, кретина, потом сидеть всю оставшуюся жизнь. Иди вон своих бабок дави!

Не было у Касьяна бабки в ближайших окрестностях, а то он точно удавил бы ее.

Два дня Гныш прожил впроголодь, валялся на тахте, задрав ноги, таращился в потолок. Размышлял, как жить дальше в таких вот меняющихся, очень непростых условиях. Ему хотелось действовать, реализовать себя, а попутно деньжатами обзавестись. Касьян на многое способен.

Иногда он спускался в гараж, блуждал вокруг искалеченной «Нивы». Затянул полиэтиленом дырку на месте задней дверцы. Красивее не стало. В целом машина была на ходу, в ней даже бензина осталось километров на пятьдесят.

Еще и Федор начал терзать сводного братца звонками. Дескать, мне плевать, где ты находишься и намерен ли возвращаться, но верни, пожалуйста, машину, пока я не начал искать ее с полицией. Он снова довел Касьяна до бешенства. Хорошо, что тот сдержался, швырнул телефон не в стену, а в подушку.

Рыло тоже ходил мрачнее тучи. Те же проблемы у человека – ни денег, ни работы, бабка достала.

«Пойти в военкомат? – прикинул Касьян. – Мол, отправьте-ка меня в самую лучшую, элитную зондеркоманду, где я мог бы проявить все свои незаурядные способности. Как бы не так. В лучшем случае засунут в окопы, к бездарям в погонах, где я буду трястись целыми днями, слушая, как воют снаряды над головой. Не вариант».

Нарисовался Рыло, весь сияющий, водрузил на стол бутылку без опознавательных знаков с багрово-алым, похожим на кровь содержимым.

– В подполе шарил, – пояснил он. – Вот, нашел. Домашнее вино. Бабка делала три года назад, да забыла, огурцами заставила. Давай за успех. Все же не зря в последний раз смотались. Пусть без добычи вернулись, но такого шороха у ватников навели!

Пить эту кислятину было почти невозможно. За это бабке надо дополнительный гвоздь в гроб вколотить!

А потом, собственно, и началось…

Номер абонента был незнакомый, голос тоже не рождал ассоциаций.

Он говорил по-украински, собранно и деловито:

– Слава Украине! Мне нужен Гныш Касьян Григорьевич. Я могу его услышать?

– Героям слава! Услышали уже, – проворчал Гныш, лихорадочно гадая, кто бы это мог быть.