Бандитский подкидыш (СИ)

В машине снова тишина. Ненавижу южную зиму, ни себе, ни людям. Ни тепло, ни холодно. Дождь с изморосью, от которой стынут, замерзают стекла авто. Вылета из моего города нужно было ждать шесть часов, я решил, что это смертельно долго и рванул на авто, превышая скорость всю дорогу. Но Катей рисковать не хочу, сейчас мы едем в аэропорт, пока я гнал сюда помощница успела организовать чартерный рейс обратно. Документов у Кати нет, ни своих, ни поддельных, но я делаю пару звонков и ими никто не интересуется.

– Напитки? – спрашивает стюардесса у Кати. – Кофе, чай, воду? Быть может, шампанское? Что-то ещё?

Катя думает долгую минуту.

– А давайте, – говорит она, встряхивая волосами, которые от дождя в тугие спиральки закрутились, – давайте шампанское.

Его приносят в высоком тонком бокале. Катя долго на него смотрит, словно с шампанским у неё какие-то личные счёты. А потом пьёт медленно, крошечными глотками. Долго. Затем отставляет бокал и засыпает.

Нет, не спит, я знаю, как она спит. Притворяется. Самолёт пустой, кроме нас никого, но он небольшой, и мне кажется, Катя так близко. Руку протяни и вот она. Тёплая. Или наоборот холодная вся, замёрзла, а согреться не успела, не шампанское надо было пить, а чай горячий.

Но я остаюсь на месте. Гордость ли, глупость ли, но мы молчим весь перелет, до обидного короткий. Кажется, вот лети самолёт на час или два дольше, что-то бы изменилось. Я бы сказал что нибудь правильное. Катька бы улыбнулась, а потом полезла ко мне на колени. Я бы обнял крепко-крепко и не отпускал бы никогда больше.

А потом сказал бы, что если хоть посмеет посмотреть на другого мужика, точно выпорю. Чтобы и мыслей таких дурацких не смело лезть в хорошенькую голову. Покусаю. А лучше не покусаю, а целиком съем, всю, чтобы точно только мне досталась. И только в моей постели спала. И только от меня рожала детей. Много, каждый год по ребёнку, чтобы точно не было времени глупости думать.

Но самолёт сел. Выпустили из него нас быстро и без проволочек. Встречает нас злющая моя охрана – сбежал, и замёрзшая помощница, со встревоженный видом. Она многое знает о моей жизни, так близко к ней приближенная. И теперь недоуменно смотрит на Катьку, видимо, поневоле сравнивая её с моей женой. Бывшей женой.

Одну машину охраны я отправил отвезти Катьку домой. Я бы сам её отвёз, а лучше себе забрал, но эта стена между нами, эти колючие её взгляды…

– Как там Лев? – спрашивает она перед тем, как сесть в машину.

Думаю, надо сказать, что ревёт ночами. Да что там, мы почти ревем хором. Но вспоминаю эти её слезы по Рафаэлю и…

– Всё хорошо, – отвечаю я. – Пытается встать держась за опору.

Дверь автомобиля закрывается и Катьку от меня отсекает. Потом и вовсе уезжает, моргнув в темноте огнями, а я стою и вслед смотрю, и помощница озябшая рядом переминается с ноги на ногу.

Глава 36. Катя

Нет я конечно знала, что у нас наступила зима. Теоретически. Но когда меня Рафаэль увозил я спала сном младенца (не думай о Львенке). До этого мирно сидела себе в плену. Несколько дней проторчала на югах. Как итог – к зиме готова не была.

Хоть Давид и упрекнул меня в том, что "любовник" обо мне не заботился, сапоги у меня были. Модные, дорогие. Тоненькие – на южную слякотную зиму. А здесь – сне-е-ег. Самый настоящий. Много.

Вышла из машины у подъезда, провалилась ногами в сугроб и стою, смотрю на свою родненькую многоэтажку, глаза бы мои её не видели ещё сто лет. Ноги разом закоченели, а я с места не двигаюсь, стою. Потому что не хочу домой.

– Багажа у меня нет, – напомнила я водителю, которого мне Давид выделил. – Можете ехать уже.

Тот молча кивнул и уехал, словно последнюю ниточку между мной и Давидом оборвал. Я встала на первую ступеньку у подъезда. Потом на вторую. Третья – последняя, да и сколько можно тянуть время. Ключей у меня нет, да и не пригодились – дверь подперли кирпичом, из-за чего в подъезд намело снега и меня.

У квартиры тоже постояла. Ну, что я скажу? Здрасьте, вот ваша блудная ночь явилась, которой дома три месяца не было? Из-за которой вас бандиты искали и в деревне у тёщи пришлось торчать месяц? Румяная, конопатая явилась, а лицо даже загорело немного. Пальто импортное, сапожки опять же. Вздохнула. Постучала.

– Дочка, – обрадовался папа.

Обнял меня. Сигаретами от него пахнет, от клетчатой рубашки немного стиральным порошком. Я моргаю, чтобы не заплакать, и чего я домой так боялась? Это же папа…пусть у него и новая жена теперь. Да и вообще, он меня сам вырастил, один, ниужели не заслужил на старости лет счастья? Мама уже давно ушла… Я снова расстрогалась, снова носом хлюпнула.

– Заходи давай, Вера щи сварила и салат сделала, с крабовыми палочками, ты же любишь такой… Вера!

Выскочила Вера. Тоже захлопотала. И суп мне согорели, и салата навалили целую гору, неделю есть не съесть, и пирожок вручили с картошкой. От всего понемногу отщипываю.

– Чтобы больше никаких бандитов, – сказал папа. – Надо же думать немного головой! Виталика верни лучше, от него проблем никаких.

– И радостей тоже, – продолжила я.