Bane of my existence (СИ)

— Мы прекрасно друг друга поняли, Ваша Светлость, — она сужает глаза, но почему-то именно глубокая степень разочарования затмевает её злость. Или ему так кажется. — У вас есть невеста. Я же не… — Гермиона замолкает, и маска её гнева наконец спадает, а за ней он видит лишь светлую печаль. — Я ведь не глупая.

— Я не называл вас глупой, ни в коем случае, — Драко хочет снова взять её ладонь в свою, но сдерживает себя, а вот от сокращения расстояния удержаться не может. — Астория ещё не моя невеста. Мне дали право выбора.

— Я не могу стать вашим выбором.

— Почему нет?! — повышая голос возражает Малфой. — Вы умная, красивая, талантливая. Вы обучены манерам, прекрасно держите…

— Я грязнокровка! — вдруг вскрикивает она, и в комнате повисает вязкое, тягучее молчание. Драко старается осознать её слова, смотрит на неё долгие секунды, отбиваемые часами на тумбочке, вдыхает полной грудью и отводит взгляд. Гермиона поджимает губы, жмурится, и ему становится так стыдно за то, что сейчас это имеет какое-то значение. — Я магглорождённая, Ваша Светлость. Я не леди, у меня нет богатств, нет семьи. Поттеры взяли меня под своё крыло много лет назад. И я не их дочь, а лишь лучшая подруга их сына.

Малфой слушает внимательно, впитывая каждую её эмоцию, и думает, попутно с тем, как слова укладываются в голове. Думает, каковы шансы сделать её той самой. Может ли он, как лорд, присвоить ей титул? Что скажут родители? Магглорождённая… Насколько это важно для него самого?

Люциус всегда относился к таким, как она, как к самому низшему классу волшебников. Ведь они чудом обрели магию и не несли её в своём роду так долго, как делала это семья Малфой. Столетиями они выбирали только самых лучших, чтобы магия не была утеряна. Это многолетняя работа. Грязнокровки же — лишь везунчики, которые ничем не лучше простых магглов.

— Я не могу быть ни вашей женой, ни вашей невестой, ни даже вашей возлюбленной, — с тоской заканчивает она и сглатывает подступающие слезы, что выдает дрожь в голосе. — Я уеду. Куда-нибудь далеко, как и хотела. Мне обещали помочь, а дальше я сама.

— Это в любом случае будет недостаточно далеко! — после долгого молчания Малфой наконец прерывает её, снова переходя на повышенный тон. — Разве на земле есть уголок настолько далекий, куда вы могли бы уехать и избавить меня от страданий?

— Ваша Светлость…

— Я — джентльмен, — он приподнимает брови, указывает на двери. — Мой отец воспитывал во мне благородство, но оно висит на волоске, становясь все более шатким с первого же мгновения, как я увидел вас.

Драко задыхается, смотрит Гермионе прямо в глаза, пока она молчит. И не понимает, какую эмоцию видит, но уже не может остановиться, и слова льются из него быстрее, чем мысли успевают образовываться в голове.

— Вы — боль моего существования, — он считает секунды, пока выдыхает и пытается умерить свой пыл, две-три-пять, пока ловит на её лице новый намёк на грусть и понимает, что вынужден закончить, — и объект всех моих желаний.

То, как громко она выдыхает, доносится до его ушей. По-прежнему удивлённая и напуганная. Драко идет к ней, а она внимательно слушает каждое его дальнейшее слово.

— Днём и ночью я буду мечтать о вас. И о том, что я… — «сделал бы с вами» почти срывается, но Малфой закусывает губу и молчит.

Он останавливается в миллиметрах от лица Гермионы, она прикрывает глаза, и кончик её носа почти касается его щеки.

Мерлин, рядом с ней так прекрасно. Ничего лучше в своей жизни он еще не испытывал.

— Знаете ли вы, сколько существует способов соблазнить леди?

Его пальцы касаются её запястья. Гермиона смотрит ему в самую душу, возможно, с вызовом. Но её поступки только доказывают, что ему не нужно её соблазнять. Она подарила бы ему своё сердце, если бы он мог дать ей единственное обещание.

— Я мог бы показать вам.

— Я не просила всего этого, — её дыхание тяжёлое, в нём звучит и желание, и разочарование, — терзаться от подобных чувств. Просить вас о таком решении. Сбиваться с мысли только при вашем взгляде.

Драко медленно проводит пальцами по её скуле, а затем запускает ладонь в её волосы и притягивает ещё на миллиметр ближе к себе.

— Вы понимаете? Это невыносимо, — шепчет он прямо ей в губы.

— Невыносимо, — Гермиона соглашается с ним таким же шёпотом.

Малфой резко накрывает её губы своими, и вкус клубники сразу вспыхивает у него на языке. Он целует её слишком жадно, слишком настойчиво, но она отвечает ему точно так же, обвивая сильные плечи хрупкими руками. Малфой познал вкус настоящего наркотика — любви. И теперь не может остановиться, подхватывая её ногу в кружевах и шёлке, ведя девушку к себе, вжимая в собственное тело.

— Нет, — вдруг заявляет он и сам же отстраняется от неё. — Я остановлюсь.

— Не смейте, — яростно отвечает ему Гермиона и тянет к себе за лацканы пиджака.

— Я остановлюсь, — твёрже уверяет её Драко.

— Не. Смейте, — чеканит она каждое слово прежде, чем утягивает в новый поцелуй.

Он не задает ей вопросов, а она и не планирует отвечать. Всё, что его волнует,— она. Она, она и только она.