Баня в полночь. Исторический обзор магии и гаданий в России

Позднее, в XVI веке, князь Андрей Михайлович Курбский, бежавший из Москвы и вступивший в язвительную переписку с Иваном IV, в своем Первом послании обвинял царя в том, что он «измены и чародействы и иными неподобными облыгая православных». В своем ответе, написанном в типичном для него резком и синтаксически непоследовательном стиле, царь заявляет: «…а еже о изменах и чародействе воспомянул еси, — ино таких собак везде казнят»[29]. Действительно, магия была распространена в России XVI века и вызывала опасения как при дворе, так и в народе. Знаменитый {598} московский пожар 1547 года, за которым последовало восстание, в народе объясняли колдовской порчей, обвиняя в колдовстве бабку Ивана IV княгиню Анну Глинскую. Придворный медик Ивана Грозного Бомелий, известный также как отравитель и астролог (см. гл. 13.4), умер под пытками по обвинению в измене, причем оговорил ряд высокопоставленных особ, в том числе новгородского архиепископа Леонида. Последний был обвинен в том, что посещал собрание пятнадцати ведьм, признан виновным и лишен сана, а ведьмы — сожжены[30].

Со времен Ивана Грозного и позднее центральная власть Московского государства все более наглядно демонстрировала озабоченность политическими преступлениями; начались поиски подозреваемых, допросы и судебные расследования[31]. Последние включали обвинения как в изменнических словах и действиях, так и в порче зельями, кореньями и другими подозрительными предметами или текстами (включая еретические сочинения и списки заговоров и заклинаний). Эти сыскные дела известны как процессы по «слову и делу государеву». Они предусматривали процедуру, согласно которой любой человек мог заявить «слово и дело», если хотел обвинить кого-нибудь в действиях или речах, угрожающих государеву здоровью или чести, грозящих восстанием или изменой (в XVI веке то и другое называли «крамолой»). Недоносительство по обвинениям такого рода считалось преступлением. И обвиняемого, и обвинителя немедленно брали под стражу и допрашивали под пыткой. Дело должно было вестись в одном из приказов, причем его результаты отправляли только в определенное учреждение (с 1650 по 1676 год — Тайный приказ) или самому царю. В XVIII веке приговоры обычно выносились на местах и только наиболее серьезные дела проходили через государственные ведомства, отвечавшие за государственную безопасность (при Петре короткое время этим учреждением был Преображенский приказ, затем, с 1718 года, — Тайная канцелярия). История формирования процедуры сыска довольно туманна, вероятно она восходит ко времени правления царя Михаила Федоровича (1613—1645)[32], причем, если не считать ссылки на вторую главу «Соборного уложения» 1649 года, документальные свидетельства об ее учреждении или правилах ведения сыска как будто отсутствуют. Обвинения по «слову и делу» получили самое широкое распространение в петровское время (иногда их именовали «государственными преступлениями»), когда любые критические слова могли расцениваться как {599} государственная измена. Процессы по «слову и делу» прекратились только при Екатерине II, в 1762 году.