Банк

– Николай Николаевич. – Забелин, опережая упрек, приобнял старика. – Видит Бог, не хотел я Юру забирать.

– Все знаю. А что тут сделаешь? Я и сам не сплю. Но влюбился мальчишка. Что ж теперь? Так уж лучше при вас. Да?

Он заглядывал Забелину в лицо, привставая при этом на носки старых, в трещинах туфель, – год назад Клыня овдовел.

– А там, глядишь, гроза минует, вместе на кредитование и вернетесь. Кто ж его лучше вас-то обеспечит? И то сказать, такие понабежали – это ж ужас. Вы знаете, через меня вся наличность идет. А инкассация – это пульс банка. И как же зачастил! Я ничего не хочу сказать насчет Звонаревой. Наверное, у себя в Иванове она была на месте. И здесь, бог даст, со временем разберется. Но так сразу раскачивать. Деликатнейшее ведь дело. Конечно, ничего нельзя утверждать. Но ведь симптом? Да? Так я насчет Юры надеюсь.

Клыня воспроизвел неудовольствие многих в стремлении разрушить влияние прежних лидеров Второв на ключевые должности стал «выдергивать» управляющих иногородними филиалами. И теперь отлаженные банковские связи то и дело потряхивало и обрывало.

В кабинет начальника кадров, или, на новороссе, директора департамента персонала, Забелин вошел, по обыкновению, без стука. Здесь, до раскола, у них было место совместных развеселых «спивок», как определял эти мероприятия многомудрый тамада Баландин.

Главный персональщик, обхватив голову, мучительно корпел над каким-то документом. При первом звуке вскинулся на дверь взглядом законно раздраженного человека, отвлекаемого от важного дела. В лице его от неожиданности в калейдоскопическом ритме проскользнула вся изготовленная гамма реакций – привычная, с оттенком интима приветливость сменилась воспоминанием, покрывшим черты неприязненной сухостью, поспешно, впрочем, перешедшей в окончательное выражение – официально-деловитое, но с намекающей ностальгической ноткой приветливости.

С этим выражением Каплун и поднялся.

– Не ждал без звонка, – признался он, и Забелин припомнил охранника на шлагбауме – как бы не уволили парня.

– Так твои изнапоминались. Давай приказ – подмахну. – Забелин прошел к холодильнику позади стола, достал минералки – было жарко – и, не церемонясь, заглянул в оставленный Каплуном текст. В середине листа было аккуратно выведено одинокое пока предложение «Система внутренних коммуникаций – это вертикальные и горизонтальные механизмы межличностных взаимосвязей персонала банка».

– Не пишется, – пожаловался Каплун. Он уселся в одно из двух кресел у столика для гостей, пригласив Забелина занять другое. – Как ты там?

– Там – это где?

Каплун мелко засмеялся, словно заслышав изящнейшую шутку.

– Ну темнила. Ты ж у нас теперь на спекулятивные поглощения сел.

– Так и спекулируем помаленьку.

«Неужто и впрямь ни о чем не догадывается?» – М-да. Зол на тебя Папа, – посочувствовал Каплун. – До сих пор зол.

– Вот и пусть утрется. А кому подтереть в банке найдется: холуев немерено.

– Это есть, – голосом увеличивая дистанцию, согласился Каплун.

– А что у вас новенького?

– Наше дело ассенизаторское. Чистимся к наблюдательному совету.

Собственно, в этих словах было все. И ответ на главный для Забелина вопрос об истинной договоренности между ним и Второвым Каплун – а уж он-то из ближних! – не знал. И жесткое «мы», которым начальник кадров отмежевался от всех, кого считает противниками Второва, и слово «чистимся». Да, Второв последователен и в этом – времени не теряет.

– Сам-то к нам не надумал? – придвинулся Каплун. – Ну, сдурил сгоряча, наговорил на правлении лишнего. Но теперь-то расклад очевидный. Примыкай. Папа тебя ценит – уж я знаю. Хочешь, сведу?

Дверь быстро раскрылась, и в нее заглянул шумно дышащий Керзон.

– Что, уж и зайти не считаешь нужным? – игнорируя неловко приподнявшегося Каплуна, напустился он на Забелина.

– После планировал, – слукавил тот. От этой встречи он как раз рассчитывал увильнуть. Не случилось.

– Тогда все совпало. Пошли ко мне. – В речи Керзона не было обычных просительных оборотов, не было и доброжелательной улыбчивости. Упреждая возражение начальника кадров, коротко приказал: – Бумаги его занесешь ко мне в кабинет. Иль уж в тягость? – И, вопреки вежливому своему обыкновению, Керзон демонстративно повернулся к насупившемуся кадровику туго обтянутым банкирским задом.

– Там это… – Каплун чуть замешкался, но Керзон выжидательно стоял в дверях, и он, решившись, закончил: – Загогулину в приказе я за тебя сам поставлю. А в трудовой книжке записей делать не буду.

Даже здесь бывалый кадровик остался верен себе, оставляя пути для сближения. И хоть в сейфе у Забелина лежали еще две трудовые книжки, попрощался он с некоторой благодарностью.

Возвращающиеся с обеда сотрудники при виде спешащих руководителей, кивая, поспешно отодвигались к стенам с развешанными на них видами московских улиц. Второв начал собирать банковскую коллекцию вслед за Онлиевским. Тот увлекался видами Кремля. Второв отдавал предпочтение московской старине.