Банк

Мое вынужденное путешествие стало результатом унизительного приказа Сикофанта смотаться в пригород — всего какой-то час на машине — и из рук в руки передать супруге-инкоммуникадо^[28] паспорт их сына (через несколько часов они улетали на Барбадос). Попросив водителя служебной машины подождать, я открыл ворота, прошел по дорожке к дому и позвонил в дверь. Внутри послышалось шарканье домашних шлепанцев, и дверь на цепочке приоткрылась сантиметров на пять. Из глубины святилища до меня долетел слабый запах ароматических цветочных смесей. Ха, значит, Сикофант — фанат лаванды. Или был. Светловолосую голову едва можно было различить в полумраке.

— Да?

— Я… э-э-э… работаю с вашим мужем. Он попросил привезти паспорт вашего сына…

Послышалось слабое металлическое лязганье снимаемой цепочки.

— Да-да, — заторопилась хозяйка, широко открывая дверь. — Он звонил утром. Входите, пожалуйста.

Невероятно, но факт: жена Сикофанта оказалась вовсе не безобразной. По крайней мере гораздо лучше сложившихся в нашем отделе представлений — дескать, копия Сикофанта, только с длинными волосами и подведенными глазами. Пессимист будет безумно разочарован. Стоя у шкафа для обуви, я незаметно дышал ртом, пытаясь притерпеться к густой вони цитрусовых духов, которыми леди буквально облилась, и жадно рассматривал крупные светлые локоны а-ля начало восьмидесятых, широкую улыбку и тонкие длинные руки и ноги, наводившие на мысль, что в юности она была ужасно нескладной. Жена Сикофанта явно перебирала с парфюмом, но в остальном оказалась вполне приятной: от нее исходило ощущение отличного здоровья, слегка загорелая кожа словно бросала жизнерадостный вызов начавшейся зиме, а заметно развитые мышцы предплечий говорили, что она либо много играет в теннис, либо одержима идеей чистоты и постоянно делает уборку.

— Э-э, паспорт у меня здесь.

Я пошарил в кармане пиджака и вручил ей документ. Жена моего врага без малейшего интереса повертела паспорт в руке и положила у вазы с лилиями на столике у стены.

— Может, выпьете чего-нибудь?

— Меня водитель ждет. Наверное, я лучше пойду…

— Проходите, проходите, — не слушая, сказала она, шаркая в комнаты в своих шлепанцах и поманив меня за собой. — Я только что заварила свежий чай. Будем пить со льдом.

Я устроился на удобном диване в гостиной, а жена Сикофанта ушлепала на кухню. Хотя у меня руки чесались осмотреть логово льва и проверить шкафы на предмет разлагающихся трупов или специфической кожаной экипировки с металлическими шипами, я не мог не отметить, что гостиная отделана с успокаивающей прелестью. Длинные воздушные занавески, блестящий пол настоящего дерева, керамическая ваза сухих роз рядом с репродукцией (на холсте) картины знаменитого импрессиониста.

На каминной полке напротив дивана красовались несколько фотографий в рамках: Сикофант в полном лыжном снаряжении наверху подъемника, Сикофант самодовольно поднимает в воздух большую форель, Сикофант и его семья радостно щерятся из джакузи. Либо его жена еще не сдала свои обязанности по дому, либо они рассудили, что имеют шансы спасти отношения. Разглядывая снимки, я почувствовал себя гнусным вуайеристом. Почему-то вспомнилось, как в третьем классе летом мы с мамой зашли в «Баскин-Роббинс» и наткнулись на моего учителя, мистера Джилберта, сидевшего там с двумя детьми. Встреча оставила у меня отвратительное впечатление. Ну, не желал я знать, что любимая добавка к мороженому у мистера Джилберта — ломаный мятный шоколад, сам он носит залоснившиеся баскетбольные трусы и является одним из тех отцов, которые не смущаясь заявляют при детях, будто сила впрыска не влияет на качество отпрыска. Мне захотелось немедленно прогнать его в классную комнату с развешанными по стенам бусами из поп-корна^[29], бумажными цепочками и отделениями для бумаг с нашими именами, лишив всех граней личности — только мой учитель. Видимо, в доме Сикофанта я ощутил то же самое.

Жена моего врага появилась из кухни с подносом, уставленным стаканами чая со льдом и блюдом с шоколадным печеньем. Осторожно поставив поднос на стол, она присела на диван — не на другой конец, как можно дальше от меня, а вплотную; нас разделяли буквально пара сантиметров. Мы пили чай со льдом; в доме было тихо, как в мавзолее, молчание нарушалось лишь случайным звяканьем кубиков льда и хрустом пересушенного печенья.

К счастью, она взяла инициативу на себя.

— Неважное печенье, да? По какой-то идиотской причине мой сын любит совершенно каменное. Я-то предпочитаю нормальное, помягче.

Я улыбнулся, скрывая смущение:

— Нет-нет, прекрасная выпечка. Приятная текстура, удачное соотношение шоколада и масла…

Хозяйка рассмеялась, отмахнувшись от моих потуг на учтивость. Откинувшись на подушки и чем-то напомнив гибкую камышовую кошку, она спросила:

— Вам нравится работать в Банке?

Я дал стандартный, давно отрепетированный ответ.

— И нравится работать с моим мужем?

Ну и вопрос!.. Снова пришлось прибегнуть к домашним заготовкам:

— Да, конечно, он вполне приличный человек.

Нисколько не поверив, она выразительно округлила глаза: