Банк страха

Лина молча смотрела на него, не реагируя на извинения, и только глаза у нее по-прежнему сверкали. Фрэнк пожал плечами и повернулся к сыну.

— Сэмми, сынок, мне надо поговорить с тобой.

— Говори.

— Один на один. Иначе, предупреждаю тебя, ты плохо кончишь. Особенно из-за этой мисс Прибабах. У нее столько врагов, что она и представить себе не может. Я вообще не в счет — так, мелочи. Поэтому давай-ка побеседуем вдвоем и подумаем, что можно сделать. Разумно?

Сэм обернулся к Лине и, сложив ладони вокруг ее уха, прошептал:

— Как ты считаешь? Мне поговорить с ним?

— Только никаких сделок, — шепнула она ему в ответ. — Поговори, если хочешь. Но я ни с кем никаких сделок заключать не буду. Я не могу. Я дала клятву.

Сэм повернулся к отцу.

— О’кей, папа, — сказал он. — Давай поговорим.

— Хороший мальчик. Значит, еще есть надежда. — Фрэнк Хофман поднял телефонную трубку и нажал красную кнопку.

— Привет, дружище. Это Фрэнк. Мы с сыном должны пойти прогуляться, прочистить мозги. Хотели бы оставить даму здесь на пару часов. Хорошо? Пусть почитает журналы, почистит ноготки. Мы вернемся и заберем ее. Ладно? Хорошо, спасибо.

Посиди смирно, куколка, — сказал он Лине. — И не делай глупостей. Пойдем, Сэмми. — Он взял сына за локоть, как делал когда-то, переходя с маленьким сыном улицу, и повел его из приемной.

— Йа гхариб кун адиб! — тихо произнесла она, когда за ними закрылась дверь. — Будь повежливей, иностранец.

Глава 38

Фрэнк Хофман пошатываясь вышел на улицу из дверей «Кредит Мерсье» и стал звать такси. Утреннее солнце начинало пригревать. Почтенный экс-шпион расстегнул жилетку, выпустив на волю живот, и отер пот со лба галстуком. Буйная энергия Фрэнка Хофмана заставляла забывать о его возрасте.

— Поедем-ка в мою гостиницу, сын, и выпьем что-нибудь, — сказал он. — Что-то твоя подружка сильно меня утомила.

— Я не хочу пить, папа.

— А я хочу, так что замолкни.

Около них затормозило такси.

— Отвези-ка нас в «Нога-Хилтон», дружище, — сказал Фрэнк, — и не жалей газу. — Он разговаривал со всеми одним и тем же грубоватым, сугубо уличным языком, который тем не менее все прекрасно принимали.

Таксист высадил их около отеля, сверкавшего на солнечном берегу озера, как ледяной монолит. Фрэнк направился в бар рядом с казино. В этот час там было темно и пусто. «Дай-ка мне бутылочку скотча, Антуан, — сказал он буфетчику. — Запиши за мной». Буфетчик извлек из-под прилавка бутылку «Чивас Ригал» и вложил ее в коричневый бумажный пакет. Хофман вытащил из кармана скомканный пятидесятидолларовый банкнот и сунул в руку буфетчику. «Купи что-нибудь жене», — сказал он.

Фрэнк снова взял Сэма за локоть и повел к лифтам. Они составляли странную пару: старший, коренастой фигурой похожий на огнетушитель, в расстегнутой жилетке, пыхтя преодолевал вестибюль, держа в руке коричневый пакет и подталкивая младшего — худого и высокого, сопротивлявшегося отцовской хватке. Фрэнк отпустил локоть сына только тогда, когда они дошли до номера.

Фрэнк открыл дверь и вошел. Из спальни его окликнул женский голос.

— Ох, черт! — сказал он. — Я и забыл про нее. Поди погуляй, Фифи, — крикнул он в спальню. — У меня тут кое-какие дела.

В гостиную вышла женщина в одних трусах. Ее огромные груди свешивались почти до середины живота, лицо было живым, но глуповатым. Фрэнк вытащил из бумажника пять хрустящих стодолларовых купюр и вручил ей.

— Валяй! — сказал он. Женщина шмыгнула обратно в спальню, оделась и вышла через другую дверь. В воздухе остался крепкий запах ее духов.

— Кто это? — спросил Сэм.

— Элеонора Рузвельт. Оставь меня в покое, сынок. Это обыкновенная шлюха. Что тебе за дело до нее?

— Ты прав. Никакого дела нет.

Сколько Сэм себя помнил, его отец всегда таскался за молоденькими женщинами, и чем вульгарнее и нахальнее они выглядели, тем, кажется, больше ему нравились. Это была какая-то неустанная, героическая гонка за дешевым продажным сексом. В Бейруте, когда Сэм был еще мальчиком, отец ходил с ним в стрип-клуб «Черная кошка», и ему приходилось смотреть кошмарное шоу с участием немецкой пастушки и змеи. Большую часть своей юности Сэм избавлялся от воспоминаний об этих представлениях. Но его отцу это было по вкусу; он сидел в первом ряду и покрикивал: «Ух ты, ух ты!»

Фрэнк налил виски в два высоких стакана.

— Соды или воды? — спросил он.

— Нет, только льда.

— О-о! Мальчик вырос. Ты уверен, что справишься?

— Перестань, папа. Я думал, мы собрались поговорить. А то давай отложим.

— Я действительно хочу поговорить. Мне просто нужно было расслабиться, а то я ляпну что-нибудь несусветное. Но теперь я уже в порядке. Как мама?

— Нормально. Но мы же не о ней хотели разговаривать.