Банк страха

— Я из Ирака, — ответила она. — Мы все друг друга знаем.

— А чем вы занимаетесь? Я имею в виду работу. — Хофман все еще чувствовал себя слегка неловко. Ее красота выводила его из равновесия.

— Я работаю в бухгалтерии, с компьютерами.

— Звучит страшновато.

— Только для мужчин, не уверенных в себе.

— Значит, все в порядке. Я очень уверен в себе. А где вы работаете?

— В одной финансовой компании, — ответила Лина после паузы.

Хофман улыбнулся.

— Чья она? Американская?

— Нет. — Она стала перебирать жемчуг у себя на шее. Казалось, ей было неловко.

— Тогда чья, саудовская?

— Нет. Иракская, если уж вам так интересно.

— Понятно. — Хофман кивнул. Очевидно, она не расскажет ему того, о чем должна молчать. — Давайте-ка я попробую с ходу угадать. Вы работаете в «Койот инвестмент», верно?

Ее взгляд моментально застыл, словно силы оставили ее. Она осторожно посмотрела на него снизу вверх.

— Как вы догадались?

— Я знаю, что Назир Хаммуд — один из клиентов Марвена, вот я и подумал, что вы, наверно, работаете у Хаммуда. Тем более, вы не захотели о нем говорить. Кстати, он придет?

— Сомневаюсь, — холодно ответила Лина. — Он в отъезде. — Она как будто резко нажала на тормоза; наступила долгая пауза. Хофман стал соображать, можно ли ему продолжать расспросы, и решил, что другого выхода у него нет.

— А кто он такой? Я имею в виду Хаммуда. Про него столько болтают.

— Вы задаете слишком много вопросов, мистер Хофман, — сказала она, — и ставите меня в неловкое положение. — Она повернулась, собираясь отойти.

Хофман поймал ее за руку.

— Простите, я виноват. Я не хотел быть назойливым. Не уходите. Давайте выпьем. — Он взял бокал у проходившего официанта и подал ей. Вид у него был действительно виноватый. Секунду поколебавшись, Лина взяла бокал. Несмотря на свои выходки, Хофман показался ей интереснее, чем остальные гости.

— Вам бы следовало кое-что знать об иракцах, — сказала она миролюбиво. — Мы очень не любим отвечать на вопросы.

— Оставим это, — ответил он. — Я уже все понял.

Хофман проводил ее в сад. Во влажном вечернем воздухе стоял аромат первых распускающихся весенних цветов. Они немного поговорили о книгах, потом о кино, потом о музыке. Хофман поинтересовался, есть ли у нее приятель, и она после небольшой заминки ответила «нет» — скорее всего это означало, что раньше был, а теперь нет. Когда подали еду, они вместе прошли к буфетным стойкам, а потом расположились с тарелками в библиотеке. Хофман был в отличном настроении и разговаривал громко, по-американски. Двое иракских джентльменов уселись на соседний диванчик, курили и перебирали четки, но он не обратил на них внимания.

— А вы чем занимаетесь? — спросила Лина, когда подошла ее очередь задавать вопросы.

— Я финансовый консультант.

— Что это значит?

— Я работаю для тех компаний, которые хотят делать бизнес в арабском мире. Объясняю им кое-какие вещи.

— Например?

— Например, с кем стоит иметь дело, а от кого лучше держаться подальше.

— Так вот почему вы интересуетесь Хаммудом.

Хофман пожал плечами.

— Отчасти. Но вами я интересуюсь совсем не поэтому.

— Вы детектив?

— Что-то в этом роде.

Она перешла на шепот:

— Вы работаете на ЦРУ?

Он громко рассмеялся.

— Нет, что вы. Я терпеть не могу ЦРУ. Я провожу только финансовые расследования. Добываю информацию и делюсь ею со своими клиентами. Это абсолютно безвредно.

— Все равно мне, наверно, следует держаться от вас подальше. Могут быть неприятности.

— Из-за меня? Да у кого из-за меня могут быть неприятности?

— У моего хозяина. Он не любит детективов. Даже таких, которые называют себя консультантами.

Хофман подмигнул ей. Наконец-то она заговорила по делу.

Во время их разговора в дверь салона вошел человек в темных очках. Он медленно двигался в сопровождении молодой женщины, которая шла впереди него, подав ему правую руку. На вид ему было около пятидесяти или пятьдесят с небольшим, но на ногах он стоял нетвердо. Казалось, он тянул за собой какую-то тяжесть на невидимой цепи. Несколько человек поздоровались с ним смущенно и неуклюже, словно его присутствие служило им упреком. Другие, обсуждавшие в стороне последние слухи, внезапно замолчали. У Сальвы Дарвиш был подавленный вид. Хофман не сразу понял, что этот человек слеп. Он обернулся к Лине и увидел, что лицо ее стало горестным.

— Кто это? — спросил он, указывая на слепого.

— Его зовут Набиль Джавад.

Хофман стал усиленно вспоминать.

— Чем он занимается? В какой компании?

— Он поэт. — О вновь прибывшем она говорила коротко, отрывисто и явно неохотно.

— Напомните же мне. Что он пишет? Он знаменит?

— Среди иракцев — знаменит. Он пишет о нашей стране. Или писал. Сейчас он уже не пишет. У него фонд.

Хофман не отрываясь смотрел, как этот человек, одетый в простой черный костюм, продолжал путь через многолюдный салон. Когда он приближался, гости отходили назад, но из страха или от жалости — Хофман не понимал.

— А кто эта женщина? — допытывался он.

— Его дочь. Не задавайте так много вопросов, прошу вас, вы ставите меня в трудное положение.