Банкет

Кузьмича разместили в гостинице в двухместном номере, государство с некоторых пор стало урезать служивых людей во всем. Соседа не было и Кузьмич, спустившись в бар, заказал салатик, бутерброды и двести грамм вискаря.

«Изолятор место достаточно суровое, связи в нем с внешним миром намеренно ограничены, якобы предотвратить сговор с соучастниками, а на самом деле – средство психологически сломать заключенного субъекта. Получение возможности увидеться с родным или близким человеком, водворенным в периметр следственного изолятора, находится во власти следователя. Почему три месяца не давал такой возможности? Есть ли у сына адвокат? По закону быть должен, формально строим демократическое государство, почему тогда он не связался с Кузьмичем? Скорее всего это следовательская многоходовочка, то что и сам Кузьмич под колпаком, ясно. Судей не трогали, потому что руки до них не доходили, а сейчас первые дела задержанных в День России и позже уже направляются в суды. Судить надо правильно, вот и взялись за них, отсюда и расширение полномочий Верховного суда, отсюда и Чрезвычайная Комиссия. Иезуитская система – ломают всех, создана еще при ЕБНе. Кодексы уголовный, административный и налоговый были созданы так, что честных людей в России не стало – был бы человек, а статья для него легко найдется. Мужики калымили и подрабатывали, как могли, даже в мыслях не представляя, что с их мизерного заработка, которого едва хватает на прокорм близких, надо платить налоги. Предприниматели, физически не имея возможности заплатить предписываемые им налоги, организовывали фирмы однодневки. Чиновники – правоохранители и контролеры, даже приходя на службу честными людьми, быстро сволочились, загоняемые палочными системами и оброком на них со стороны вышестоящих начальников. В этом был смысл существования посткоммунистической России и ее Учредителей. Последние, стоящие якобы выше этого говна, справедливо полагали, что если не возьмут они, то достанется этим самоедам снизу. И вот теперь, система извечной виноватости дошла и до Кузьмичевского круга…», – в одиночестве размышлял за столиком Кузьмич. Очнулся, допил остатки, зябко повел плечами, встретился глазами с барменом и заказал еще двести.