Банкир

Может быть, с их точки зрения оно так, но каждый должен делать работу на своём месте. И здесь, в России, мы отнюдь не против того, чтобы возрастала численность международно ответственных русскоязычных людей. Но людей «арийского» типа следовало безжалостно отлавливать и отстреливать – будь то бизнесмен, политик, артист. Чуть задрал нос против Запада – получай пулю в лоб или хотя бы уголовное дело…

…Так пулю или всё-таки уголовное дело?

Эти теоретические рассуждения Вершинин не очень любил, так как они неизменно делались всё более яростными, словно вихрь ненависти взмётывал его ввысь…

Случались ли с ним приступы теоретизирования дома, на работе или в машине в пробке – итог был почти всегда одинаков. Словно вихревая спираль раскручивалась всё более стремительно…Не просто уголовные дела, а именно хватать, бросать в тюрьмы, пытать… Так, как это делали при Ягоде, при Берии, да и в следующие годы… Отрезать им уши, носы, выкалывать глаза, вытягивать жилы из живых тел…

…Стоп! Остановись, хватит!..

В середине апреля возникла небольшая процессуальная пауза, связанная со сроками налоговых проверок, и Вершинин решил заполнить её, занявшись аэропортовской тематикой.

Подконтрольные Антонову фирмы оснастили средствами связи аэропорт Внуково и сейчас разворачивали работу в Домодедово. И Вершинин решил, что ему самому нужно побывать в Домодедово, взял с собой одного члена следственной группы – Серёжу Мнацаканяна. Визит согласовал со следователем, ведущим дело о теракте января 2011 года в Домодедово. Следователь этот, подполковник Талызин, кстати попросил Вершинина подвезти его в Домодедово – он там на стоянке оставил машину, на которой вернётся в Москву.

Поехали на служебной машине, за рулём – Серёжа Мнацаканян, который по отношению к Вершинину всё время принимал стойку уверенно растущего, но всё же подчинённого. Это не было неприятно Вершинину: не так часто люди держатся с нами как с большим начальством, а Серёжа именно так и вёл себя, говоря всё время преувеличенно громко и с официальными выражениями, словно зачитывал в присутствии высокого начальства некий торжественный отчёт.

В основном, конечно, беседовали сидящие на заднем сиденье Вершинин с Талызиным, который хмуро поругивал процессуальные нормы, не дающие развернуться, а также плотный кордон вокруг подследственных, состоящий из адвокатов, которые каждый шаг твой стерегут.

Адвокаты, и правда, выбивали из рук следователей один из главных приёмов, состоящий в том, что с обвиняемым ты ведёшь некую беседу в свободном жанре, а в протокол её записываешь, переводя на юридический язык. Адвокаты настраивали подследственных на то, чтобы те сами изъяснялись юридическим языком, и иные из них делали это не хуже следователей.

– Тот же Каменщик, например… – хмыкнул Талызин. – Таким грамотным стал, что адвоката сам теперь не зовёт: лучше адвоката всё знает.

Когда речь зашла о Дмитрии Каменщике, владельце аэропорта Домодедово, Вершинин усмехнулся:

– Как же ему не знать, против него, кажется, десяток дел уже был…

– На совещании недавно приводили цифры, – громко и официальным тоном, оглянувшись из-за руля, поддержал начальника Серёжа. – Против Каменщика было возбуждено более двадцати уголовных дел, всего в Домодедово присылалось около семисот проверок, из них налоговых больше двухсот.

– Во как! – рассмеялся Вершинин.

– Число обысков, выемок документов – примерно триста, – продолжал Серёжа, – а число допросов – десять тысяч.

– Это не против Каменщика лично, – хмуро поправил Талызин, – Завышенные данные. Это против всех фирм, которые работают в Домодедово.

– Не то чтобы всех… – полувозразил Серёжа. – На нашем же совещании, в Управлении, приводились цифры.

Ничего не ответил, хмуро уставился в окно Талызин – обрюзглый человек с какой-то страдальческой гримасой, будто у него всё время болело сердце. Он напросился ехать с ними, наверняка, не просто так, а желая услышать об их намерениях. И теперь всё длиннее молчал, так как Вершинин ничего ему не раскрывал.

– …А что мне сказать? – ответил Вершинин на незаданный вопрос. – Наш подследственный, мне кажется, похитрее вашего… Каменщик, по-моему, просто хороший работяга, если в чём-то он недосмотрел перед терактом, то не со зла…

– Антонов не работяга? – спросил Талызин.

– Как сказать… Хитрый, скользкий… Если он установит партнёрство с Каменщиком… – Вершинин покрутил головой. – Опасные вещи могут произойти.

– Они же знакомы, – заметил Талызин.

– Знакомы, но плотно пока не сотрудничают, и я вот не знаю… Нужно ли им позволять тесное сотрудничество? Ты как считаешь, Серёжа?

– Вот не знаю, Павел Иваныч, – ответил Мнацаканян. – Это вопрос не моей компетенции.

Вершинин со значением посмотрел на Талызина, а тот пожал плечами:

– Это и не наш вопрос. Наше дело – строго проверять законность.

Теперь уже Вершинин отвернулся в окошко и замолчал. Они выехали на Каширское шоссе, ведущее к югу от Москвы, в сторону Домодедово.

Работали стёклоочистители, так как из-под колёс других машин всё время летела водяная пыль.