Банкир

Такие же как он, Вершинин, сопливые мальчишки, девчонки выходили к микрофону и что-то бубнили по бумажкам. От чувства, что он сюда проник незаконно, контрабандой, что ли, у Вершинина даже шумело в ушах, он едва понимал, о чём идёт речь. Никто его не предупреждал о том, что здесь будет происходить, что он должен делать, он даже делегацию «своих», факультетских, в зале не нашёл. Возможно, тут и все играли по наитию, но это была не его игра. И, когда в перерыве народ начал толпиться возле стола президиума – там готовили какие-то выборные списки, что ли, формировали новые комсомольские органы – он плюнул на это и пошёл к выходу. В вестибюле тусклый свет ленинградского зимнего дня, сочащийся сквозь большие окна, отрезвил его, и он решил после перерыва в зал не возвращаться. Покрутился ещё по Дворцу молодёжи и спустился в гардероб, а по другой лестнице туда же вошёл белобрысый невысокий паренёк, в котором Павел сразу почувствовал нечто похожее на себя. Они встретились возле гардеробной стойки.

– Что, коллега, не выдержали действа? – спросил Павел и заметил, что паренёк дёрнулся, точно его обидело, что не он к кому-то обратился, а к нему первому подошли с вопросом.

– В смысле? Что вы имеете в виду? – спросил паренёк не без высокомерия.

– Я имею в виду: вам, как и мне, стало скучно на этом собрании, уйти захотелось?

– Нет, я просто в институт спешу. Я в Горном учусь…

Они говорили с паузами, вызванными тем, что нужно было отдать номерки и получить одежду, надеть её. Сославшись на свой Горный, паренёк, видимо, счёл разговор законченным, хотя Павел понял, что углубление знакомства именно теперь и стало неизбежным.

– У меня в Горном есть хорошие друзья… А на каком вы факультете? – спросил он и протянул руку: – Павел, филфак Университета.

– Алексей, – представился паренёк, и они вместе вышли в этот серый зимний день.

Перейдя по мосту Карповку, поравнялись с популярным в те годы баром в угловом полукруглом здании песчано-жёлтого цвета: налево – коктейль-холл, направо – пивной зал. К тому времени они уже были на «ты», и Павел предложил естественное:

– Не выпить ли нам по кружке пива?

– Это исключено, – ответил Лёша и так долго шёл в молчании, что Павел несколько фраз почти уже произнёс, потом передумал. Никак не мог подобрать нужную.

– Я предпочитаю «Петрополь», – пояснил вдруг Лёша, чем несказанно удивил Павла:

– Так ведь это наш, «филфаковский» бар, я как раз туда и еду… И не видел там тебя, да и из Горного тоже никого…

– Я тебя тоже там не видел, – усмехнулся Лёша, а потом добавил, что тоже сможет туда приехать, но на два часа позже.

«Приедет или нет?» – гадал в тот день Павел, растягивая пиво в ожидании то ли этого нового знакомца, то ли знакомых старых… А через два часа увидел в дверях бара именно смущённое лицо этого нового своего приятеля Лёши Антонова…

«Этот Лёша – большой лох», – так почему-то подумал Павел ещё во Дворце молодёжи, и смущённое появление Лёши в баре «Петрополь» эту догадку как будто бы подтвердило. Знакомство у них, однако, не заладилось: ни личное, ни между Университетом и Горным. Хотя, помнится, Павел его однажды представил своей компании: «Это Лёша, Горный институт…» – Тот всем церемонно пожал руки, произнёс что-то невнятное. Точно так же и он потом познакомил со своими Павла: «Это Паша, он с филфака». И Паша тоже жал руки, и записал чей-то телефон, и кому-то что-то продал по фарцовой части.

Знакомство ни к чему тогда не привело, хотя с каждой встречей Павел почему-то всё больше убеждался, что этот Лёша – сущий лох. Но какой-то неудобный лох, не схватиться за него никак.

Может, в те же студенческие годы, может, позже Павел в какой-то книге прочёл странную фразу: «Каждый мужик – до первого мужика мужик». Фраза была ему непонятна, и, только вдумавшись в неё, он с натугой понял, что хотели сказать: «Каждый считает себя крутым мужиком, но лишь пока не встретится с мужиком по-настоящему крутым».

Не понял он фразу потому, что сам вовсе не считал себя крутым, внутри видел сам себя мальчишкой, существом весьма слабеньким. И однажды, обдумывая этот афоризм, он вдруг вспомнил Лёшу Антонова и сформулировал себе иное правило: «Каждый мужик – баба, до первого лоха». То есть каждый не уверен в себе, пока не встретит ещё более неуверенного. Таким неуверенным долго казался ему этот Алексей Антонов, хотя ни разу он не смог его хоть в чём-то подловить. Сможет ли сейчас, в «Деле «СвязьИнвестБанка»»?

Суть конфликта банкира Антонова с другими бизнесменами была понятна всем, кто хоть сколько-то в эти годы следил за деловой жизнью России. Эту суть простыми словами выразил Еголин, её же не раз повторял и сам Вершинин, она заключалась в том, что Антонов пошёл поперёк самой влиятельной тенденции тех лет. Тенденцию эту можно было назвать просто: дружба с Западом. А, следовательно, и с теми странами, которые являются союзниками Запада, например, с Турцией.

Ну как, в самом деле, можно было представить себе что-то иное? Ведь не к ядерной же войне дело вести, в конце-то концов?