Банкир

В любом случае в стране давно царствовало право сильного. И Альбер только радовался тому, что к драке за существование он готов куда лучше многих. Ведь даже во времена оные в их системе чувствовать за спиной твердыню державы можно было только гипотетически: грызня за власть между элитными кланами существовала всегда. И в случае любого провала, если это будет в неких высших интересах, человек оставался один на один с мощной карательной системой собственного государства, и здесь – у кого нервы крепче… Но… Тогда дрались свои и свои… Во внутренние разборки во власти ни одна из групп никогда не привлекала чужих – ни в виде политических уступок, ни в виде финансов. У властных кланов были свои понятия, и весь переворот Меченого заключался в том, что он эти понятия похерил: в борьбе за власть дозволено стало все… И если страна находилась теперь в состоянии войны, Альберу это не было внове: война была его образом жизни. Воевать он привык. Вот только… За что?.. Или – все против всех? Кажется, это у Томаса Гоббса: «Несомненно, что война была естественным состоянием человека, пока не образовалось общество, и притом не просто война, а война всех против всех». Образовалось общество… И что изменилось?.. Только то, что раньше совершали набеги племенами и ордами, а теперь на убой ведут, построив в маршевые колонны…

Бред вся эта жизнь… Но, как учили в школе, «прожить ее нужно так, чтобы…». А вот это «чтобы» каждый себе устанавливал сам. Ибо если нет Замка, Дворца, Властителя – остаются джунгли. А закон джунглей гласит: каждый сам за себя!

Альбер вышел, бросил взгляд на дом, так похожий на неприступную крепость… Иллюзии… Неулыбчивый человек приоритета Магистр легко и непринужденно прошел сквозь все системы сигнализации и ловушки, какие установил Альбер… И доказал, что на свете нет крепостей, которые взять нельзя… Хм…

А мысль крамольна уже сама по себе… Может быть, и сам Замок не неприступен?..

Вернее, его даже не стоит брать, нужно пройти сквозь…

Альбер вышел с сумкой через плечо. Перемахнул забор, спрыгнул в соседний двор, быстро пересек его. Мишка, здоровенный кавказский овчар, лишь приветливо проурчал, приподняв веки: пес был свирепости и злобности необычайной, но с его хозяином Альбер ежесубботне выпивал после баньки пузырек беленькой, сидя за столом в тенистом саду, и Мишка знал однозначно – свой.

Пройдя два квартала, свернул к автостоянке. Разыскал потрепанную с виду «шестерку», отомкнул дверцу, забросил на заднее сиденье сумку и рванул с места.

Покружил по городу с полчаса, тщательно проверяясь и посматривая на специальный прибор: «маячок» в машине отсутствовал, ее не вели никак, даже с помощью спутниковой телескопии – миниатюрный блочок регистрировал все виды излучений и имел несколько «смежных» профессий, благодаря каковым и предупреждал владельца о любом несанкционированном вмешательстве, будь то прослушивание или прицеливание снайпера с помощью ночной оптики. Ну а теперь пора поактивничать…

Подошел к телефону-автомату, набрал номер:

– Мне, пожалуйста, Николая Платоныча.

– Николай Платоныч на работе, в ночную смену, – ответил женский голос. – Что ему передать?

– Для него пришла посылка на главпочтамт.

– Спасибо, он заберет.

Альбер вернулся в машину, развернулся и поехал из центра на окраину. В захудалой парикмахерской коротко постригся, вышел, надвинув на глаза козырек бейсболки. Нет, он вовсе не гримировался, просто отлично знал; любые топтуны схватывают не личность объекта, а образ, стиль, походку, способ общаться, жестикуляцию… Но Альбер прекрасно знал и другое: стоит человеку поменять привычную униформу, скажем костюм с галстуком на свитер-джинсы либо наоборот, да добавить к этому немного фантазии, изменится и стиль, разумеется, если за этим тщательно первое время следить… Для себя еще в ранней молодости он отработал несколько стилей, причем пользоваться предпочитал лишь одним или двумя… Сейчас ему предстояло «раздвоиться»: один будет продолжать выполнять приказы Магистра, другой… Ну да – каждый сам за себя. За всех – только Бог.

* * *

…Тяжелый авангард рыцарской конницы мчался, сотрясая землю. Она гудела и содрогалась от ударов тысяч копыт закованных в металл коней; восседавшие на них всадники в глухих шлемах мчались безлично и несокрушимо, выставив неровным рядом тяжкие острия пик. Я различал тусклый блеск боевых топоров, притороченных к седлам…

Ни один строй не мог противостоять этой грозной организованной силе.

Бронированные клинья сокрушали неровные фаланги литовцев, наполняли мистическим ужасом разноплеменно-пестрые войска мавров, обращали в бегство потомков непобедимых викингов…

Нам нужно было выстоять. Сомкнув алые щиты, мы застыли в шеренге, ожидая смертоносного наметного удара… И вся эта железная тяжкая масса, вся эта несокрушимая твердь ощетиненной железом звероподобной плоти запнулась вдруг, сразу, будто налетев на невидимую стену… Передние ноги лошадей скользили в глубокую, отрытую отвесно траншею, припорошенную безымянной степной травой…