Банковский кредит: проблемы теории и практики

В том случае, когда субъекты гражданского права заключают договор, в котором отсутствуют видообразующие признаки такого договора, но приобретаются видообразующие признаки другого договора, первый признается ничтожным, последствием которого выступает возможность применения положений того договора, признаки которого приобрел заключенный договор. То есть речь идет о притворной сделке с последствиями применения к ней правил о сделке, которою стороны действительно имели в виду, с учетом существа сделки (п. 2 ст. 170 ГК РФ). Так, договор дарения предусматривающий встречное предоставление, ничтожен. Следуя прямому указанию закона (абз. 2 п. 1 ст. 572 ГК РФ), «к такому договору применяются правила, предусмотренные п. 2 ст. 170 настоящего Кодекса». Другими словами, законодатель указывает на притворность сделки дарения, к которой, исходя из существа сделки, могут быть применены правила, в частности, о договоре купли-продажи, если в качестве встречного предоставления обязательству по передаче вещи выступает определенная денежная сумма. Иными словами, такой договор дарения будет квалифицирован в качестве договора купли-продажи. Приведенное положение ст. 572 ГК РФ является примером того случая, когда законодатель сам помогает определить последствия недействительного договора дарения как притворной сделки. Однако подобная квалификация может произойти и без специального законодательного приема.

Так, к договору ссуды при наличии встречного предоставления должны быть применены правила о договоре аренды, к договору подряда, в котором отсутствует овеществленный результат, – положения о договоре возмездного оказания услуг. То есть договор ссуды подлежит квалификации в качестве договора аренды, а договор подряда – в качестве договора возмездного оказания услуг соответственно.

Обратимся вновь к позиции В. В. Витрянского, который квалифицирует кредитный договор в качестве договора займа при отсутствии банка (специального субъекта) на стороне кредитора. Причем одним из последствий такой квалификации, по мнению ученого, должно стать то, что кредитный договор приобретает реальный характер и может считаться заключенным лишь с момента выдачи кредитором соответствующей суммы заемщику [354] . При буквальном толковании приведенного последствия можно прийти к выводу, что речь идет не о признании ничтожным всего кредитного договора и возможности применения последствий притворной сделки, а о ничтожности только части сделки, а именно условия об обязанности кредитора предоставить денежную сумму в кредит, которая должна привести к реальной конструкции договора займа. Заметим, что признание ничтожной части сделки (ст. 180 ГК РФ) не соотносится с квалификацией одного договора в качестве другого, когда первый теряет свои видообразующие признаки (ст. 170 ГК РФ). Статья 180 гласит, что «недействительность части сделки не влечет недействительность прочих ее частей, если можно предположить, что сделка была бы совершена и без включения недействительной части». В нашем случае кредитный договор без включения в его содержание обязанности кредитора предоставить сумму кредита вообще состояться не может. А поскольку обязательство по предоставлению кредита в кредитном договоре может лежать только на специальном субъекте, отсутствие последнего не может рассматриваться основанием для квалификации кредитного договора в качестве договора займа. Подход В. В. Витрянского к решению проблемы отсутствия предусмотренного законом специального субъекта сводит на нет применение положений не только ст. 173, но и ст. 168 и 169 ГК РФ.

Если предположить состоятельность точки зрения В. В. Витрянского, то необходимо ответить на вопрос: существует ли возможность применения ст. 170 ГК РФ к ситуации, когда на стороне кредитора по кредитному договору отсутствует банк или иная кредитная организация, т. е. существует ли возможность квалификации кредитного договора в качестве договора займа.

Представляется, что нет.

Во-первых, притворную сделку как ничтожную необходимо отнести к недействительным сделкам с пороком содержания. Почему не с пороком воли?

Действительно, в п. 2 ст. 170 ГК РФ говорится о притворной сделке как о сделке, которая совершена с целью прикрыть другую сделку, т. е. можно вести речь о том, что волеизъявление не соответствует воле. Однако признается такая сделка ничтожной не потому, что порочна воля (волеизъявление), а потому, что содержание данной сделки не вписывается в ту договорную конструкцию, которая обозначена в названии договора или которую можно определить исходя из используемой по договору терминологии. И только потом при выяснении вопроса, а какую действительно стороны хотели совершить сделку, к ней возможно в качестве правовых последствий применить положения о такой сделке. Другими словами, воля сторон не положена в основу порока сделки, а используется при определении правовых последствий такой ничтожной сделки.

Таким образом, ни о каком пороке в субъектном составе в притворной сделке не говорится.