Баопу-цзы

Некто сказал: «Отвернувшись от общения с людьми и обратившись лицом к стене ради учения, я устремился лишь к конфуцианской доктрине и изучил лишь тексты Пятиканония, труды трех историков и сочинения философов ста школ. Кроме этого, конечно, я отдал дань плывущим цветам стихов и од, а также бесполезности короткой прозы. И многие годы я истощал свою мысль ради всего этого. Но случилось так, что с самого рождения я оказался втянут в трудные обстоятельства нашего смутного времени, которые и доныне не нашли своего разрешения, а для использования щитов, копий и боевых топоров отнюдь не нужна изящная словесность, и никакой выгоды нельзя извлечь в бою из горьких раздумий и предельного напряжения мысли, из утонченных рассуждений и изысканий в области загадочного и сокрытого; все это не имеет никакой ценности и чуждо этой области жизни. Потому мои способности к сосредоточению сознания и размышлениям уменьшились в еще большей степени, и так без какой-либо пользы годы уходили за годами. Появление двух седых волосков засвидетельствовало мое вступление в возраст вечерних сумерек, и сила моей воли начала слабеть и угасать. И ныне единственным моим желанием является отказ от блужданий в неведении и возвращение на путь жизни. Я словно попал в водоворот и не знаю, как выбраться из него; мне как будто надо перейти через большую реку, но я не знаю, где брод. Вы же, учитель, всесторонне изучили соответствующие тексты и прочли все каноны, а также проникли во все их удивительные тайны. Я ничего не знаю о даосских книгах и даже не представляю себе их объем в свитках. Не могли бы вы удовлетворить мое желание и перечислить даосские книги и другие сочинения?»

Баопу-цзы сказал: «У меня были те же самые проблемы, что и у вас. Но мне повезло раньше, и мне посчастливилось встретиться с таким мудрым учителем, как господин Чжэн. Он как раз переживал, что у него нет достаточно мудрых учеников, чтобы постичь наиболее глубокие и возвышенные доктрины его учения. В то время мне было дозволено лишь мыть и подметать жилище моего учителя, но я уже скорбел, что мой талант мелок, а мои знания ничтожны, что я молод и неразумен, а мои мысли неспособны к сосредоточению, что я все еще не порвал с мирскими чувствами по своей глупости и по большей части не могу уразуметь того, чему меня учат, — все это в огромной степени огорчало меня. Господину Чжэну же в ту пору было восемьдесят лет. Его волосы к тому времени были седы, но потом вновь почернели, цвет его лица вновь стал живым и ярким, и он в своем возрасте мог натянуть тяжелый лук и пустить из него стрелу на сто шагов; он мог проходить в день по нескольку сот ли, а также выпить два доу вина и не опьянеть. Когда он поднимался в горы, то всегда обнаруживал телесную силу, легкость и выносливость. Он поднимался на такие высоты и спускался в такие пропасти, которые заставили бы и более молодых людей отступить; очень немногие могли соревноваться с ним. Ел же и пил он точно так же, как и обычные люди; я никогда не замечал, чтобы он постился, отказываясь от злаков.

Однажды я спросил о причинах такого питания учителя его давнего ученика Хуан Чжана, и он рассказал, что однажды, когда господин Чжэн возвращался из Юйчжана, где рыли канал, начался сильный ветер. Тогда также распространились слухи о разбойниках, бесчинствовавших в тех местах. Сопровождавшие господина Чжэна люди волновались и наконец уговорили его присоединиться к большой группе путников. Поскольку все в этой группе беспокоились из-за того, что у них мало еды, господин Чжэн отказался от риса ради блага других людей и в течение пятидесяти дней вообще ничего не ел, не испытывая при этом никакого голода. И если бы Чжан сам не был свидетелем поступка учителя, он так бы никогда и не узнал, что тот способен на такое. Господин Чжэн мог писать мелкие знаки при свечах лучше, чем молодые люди. У него был прекрасный музыкальный слух, и он превосходно играл на цитре. Бывало, что он отдыхал, играя на цитре, а несколько людей, сидевших возле него, спрашивали его о разных делах, он отвечал им, не отрываясь от инструмента. Одновременно его уши чутко внимали звучанию струн других музыкантов, игравших рядом с ним, определяя их достоинства и недостатки; при этом его внимание и на мгновение не ослабевало. Я поздно стал учеником, служащим в доме господина Чжэна, и когда я спросил его показать мне книги с описанием различных магических методов, господин Чжэн так ответил мне: «Не нужно читать много даосских книг, ибо даже одного свитка шелка длиной в чи может оказаться достаточно, чтобы овладеть насущным Дао-Путем и спастись от мирского. Но тем не менее, лучше быть широко начитанным, нежели не читать книг вообще. Если разум и воля человека только пробуждены знанием, лучше начать с простых и мелких искусств, дабы защитить от беды еще не сформировавшийся ум новичка-ученика».