Бар эскадрильи

Жос, без пиджака и галстука, с засученными рукавами, сидит на диванчике с тем большим достоинством, что вот уже три или четыре часа он пил не переставая и чувствовал, что земля уходит у него из-под ног. История Элизабет и Реми его не очень волнует. Он не может не улыбнуться при мысли, насколько же его реакция оказалась классической: горечь старикашки. Ревнует ли он? Он смотрит на Элизабет, сидящую на полу, опершись спиной о диванчик, вытянув ноги и молча курящую. Он видит под кимоно одну из ее грудей, совсем не такую пышную, как он предполагал: как будто грудь Элизабет и ее лицо принадлежат не одной и той же женщине. Нет, она его не волнует. Будь он даже взволнован, ему достаточно было бы с трудом подняться, что он как раз и делает в этот момент, и увидеть в каминном зеркале этот тощий силуэт, эти редкие взлохмаченные волосы, чтобы излечиться от всех своих соблазнов. Он идет нетвердой походкой до круглого столика, куда войдя он положил часы: у него было влажное запястье. Они показывают почти два часа. Значит, он здесь уже очень давно. «Я пойду к себе», — говорит он, не узнавая собственного голоса.

— Прилягте, Жос. Занимайте мою спальню. Я посплю здесь немного, а в шесть часов убегу. У нас встреча, чтобы опять приступить к работе в десять часов. Вы уберетесь здесь немного, помоете стаканы, закроете окна… Идет?

На рассвете сквозь беспокойный сон и заполнившую незнакомую комнату утреннюю белизну Жос слышал, как скрипели двери, как лилась вода. Он хотел было встать, но сон вновь его поглотил. Когда, гораздо позже, он просыпается, часы показывают уже девять часов, и фасад дома напротив кажется сильно нагревшимся в лучах солнца. От ночной выпивки язык распух и стучит в висках. Он медленно добирается до душа и ждет, дрожа под холодной водой, когда к нему вернется ясность. Обнаженная грудь Элизабет, пустая бутылка, едкий вкус сигарет во рту, который он уже забыл: вчерашний вечер понемногу восстанавливался. А любовь! Не будем забывать про любовь. Сад Элизабет весь в цвету. Теперь спасительная Элизабет недолго будет оставаться в его распоряжении. «Сука находит себе хозяина, — подумал он, — это так просто…» Интересно, дали ли они какое-нибудь имя той овчарке из Шамана?