Барабан бьет атаку

Бакли поморщился. Дафил предсказуемо пал. Население беспрепятственно ушло по дороге, хотя отступающих могли не только обстреливать. Захотели бы, раздели вплоть до исподнего. На повороте уже стояла баррикада.

Эксцессов не случилось. Ругань не в счет. Лигисты дали свободный коридор, отделив здоровых мужчин призывного возраста. Кормить косо смотрящее население они не собирались. Всякий желающий мог отправляться в Синенд и объедать тамошних жителей. Не желающий покидать родной дом получал ускорение пинками под зад и нередко без вещей совсем. Исключения из общего правила были редчайшими и ничего не меняющими.

А вот военных, не успевших выскочить из мешка, зажали не так далеко отсюда и безжалостно добивали. Они и приехали оттуда, долго следуя по цепочке от младших командиров к старшим пока не достигли второго по значимости начальника.

– Половнев! – взревел майор с коня.

– Я! – моментально оказавшись рядом и отдавая честь, вскричал капрал.

– Ты почему здесь до сих пор?

– Доложил, как положено, а Команданте приказал вас ждать.

Майор посмотрел без особого доверия, но выяснять подробности не стал. Спрашивать у Шаманова не соврал ли мелкий жулик вряд ли станет.

– Проследить за бричкой!

Жестом отодвинул в сторону капрала и, дождавшись пока парламентеры вылезут из повозки, двинулся ко входу. Часовой на крыльце при его виде встал по стойке смирно. Крохина он без сомнений знал в лицо.

На морпехов охранник покосился, но останавливать не стал. Пятеро вооруженных сопровождающих вполне достаточно. На самом деле они абсолютно лишние, зато сразу видно уважение.

Бакли поднимался на второй этаж по широкой лестнице вслед за Крохиным и невольно сверлил ему спину неприязненным взглядом. В принципе к мятежникам он относился с пониманием.

Сам не чужой на острове и достаточно общался с тем же Шамановым, чтобы не представлять себе кровожадных тупых монстров, мечтающих выпить и зарезать случайно подвернувшегося под руку чужака. По-человечески он их не осуждал. Другое дело он не частное лицо, а военный и если последует приказ, приступит к его выполнению. Естественно, коль не противоречит чести. Расстреливать гражданских или военнопленных его не заставишь.

Вот майора Крохина Бакли понимать не желал категорически. Существует честь, совесть и присяга. Переступив через них, тот себя запятнал навечно. Начальник оперативного отдела Народной Армии раньше был отнюдь не испачканным в навозе фермером.

Он родился в семье дворянина и военного. Его отец по выслуге вышел в отставку и поселился в небольшом имении, доставшемся по наследству от малознакомой двоюродной тетки. В 58 лет папаша женился на 21 летней местной крестьянке и до последовавшей через десять лет смерти успел произвести на свет троих детей.

Ничего в самой ситуации ужасного не имелось. Бакли и сам не блистал аристократическим происхождением и имел мать патранку. Во многом их судьбы шли схоже до определенного момента. Элмер Крохин, тогда еще Килмен поступил в пехотное училище и закончил его с отличными показателями. Был выпущен третьим по успеваемости и в звании лейтенанта, что много говорило военному.[16]

Для лучшего понимания противника всегда полезно знать на что он способен. Бригадный генерал специально читал дело майора. Способности выше похвал, воспитание хорошее, усердие большое и прочее в том же роде. Сплошные славословия от преподавателей. И по соседству записи, в которых может разобраться лишь получивший однотипное образование.

Крохин с детства был агрессивен и немало времени уделял мордобитию. Собственно подобные вещи негласно даже поощрялись. Считалось, вырабатывает характер и стойкость у молодых ребят. Будущие офицеры не должны бояться крови и боли. Вот ему, похоже, дополнительная накачка не требовалось. К концу учебы его откровенно боялись сокурсники. Мог избить любого при не особо высоком росте и не чрезмерной мускулатуре. В драке больше необходима решимость и готовность идти до конца, чем огромные кулаки.

Через пять лет (серьезнейшее достижение) поступил в Академию Генерального штаба и закончил ее с отличием, получив чин капитана. Последовательно командовал ротой и батальоном. На Фадзийской войне трижды ранен, получил ордена «За храбрость» двух степеней и медаль «За заслуги», поднялся до начальника штаба дивизии и стал полковником. Причем в характеристике появились слова о большой личной храбрости.

Вдруг, с началом мятежа отправился в горы к Шаманову и предложил ему свои услуги. Дело даже не в застопорившейся карьере, в Народной Армии он превратился в майора и уровень много ниже. Человек настолько открыто проявлял крайний национализм, даже фамилию сменил на материнскую, что невольно напрашивались нехорошие мысли. То ли его кто-то крепко обидел и он мстит, то ли жуткий карьерист. Никто из знавших его раньше ничем на тему неожиданно проявившееся любви к свободе поделиться не мог.

Шаманов от неожиданного подарка свалившегося на голову и не подумал отказываться. Сразу назначил своим заместителем по военным делам.