Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

Упомянутые телеграммою от 12 числа были отправлены Красноярск через Томск 26 апреля вероятно теперь Иркутске.

Полковник Афанасьев

53.

ДЕЛО № 153 ч.3/1909 ОСОБОГО ОТДЕЛА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ

ТЕЛЕГРАММА

13 июля 1889 г.

Начальнику Иркутского губернского жандармского управления полковнику фон-Плато

По вверенной Вам дороге должны следовать в Якутск арестанты Владимиров и Фаберовский. Остановите и телеграфируйте, где они.

Директор департамента полиции Дурново

54.

ДЕЛО № 153 ч.3/1909 ОСОБОГО ОТДЕЛА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ

ТЕЛЕГРАММА

14 июля 1889 г.

Директору департамента полиции.

Арестанты Владимиров Фаберовский Иркутск прибыли и отправлены далее. Остановить не представляется возможности за прохождением Омолоя[27].

Нач. Иркутского губ. жанд. управл. полковник фон-Плато

Глава 103

В конце июля в селение Качуг, что стоит на берегу Лены недалеко от ее верховий, прибыл очередной этап из Иркутска. Среди всей разношерстной толпы арестантов, скопцов с обезображенными заплывшими лицами и тонкими женскими голосами, духоборов, штундистов, бродяг и конокрадов: башкир, татар и черкесов, были и пятеро политических. Трое из них прибыли для поселения в Якутской области с Кары после отбытия там каторги, остальные же двое явно впервые проделали скорбный путь ссыльного от Москвы до Иркутска, будучи высланными охранным порядком. Оба они были измождены, в заношенных, грязных арестантских робах, с обритыми наполовину головами, в изодранных котах, не выдержавших дальней дороги. Жандармский подпоручик принял политических у начальника конвоя и повел их на берег. У пристани стояло несколько изукрашенных флагами плоских мелководных дощатых судов, называвшихся паузками, на которые с телег прибывшего из Иркутска купеческого обоза перегружали хлеб и водку.

– Эти корабли не для вас, – сказал подпоручик. – Для вас приготовлены вон те.

Он махнул рукой в сторону двух угрюмых арестантских паузков, низких, наскоро сколоченных из досок плотов, которые должны были немилосердно течь.

– И на нем мы целый месяц будем плыть до Якутска? – спросил один из двух административно-ссыльных, высокий, сутулый, со свалявшейся бородой и золотыми очками на носу.

– Не вы первые, – ответил жандарм.

– У меня слабое здоровье, – сказал второй административный, пониже и покрепче в кости. – Я этого больше не вынесу. Мы уже три месяца идем пешком этапным порядком от самого Томска, прошли тысячу семьсот верст. И после этого заплесневеть в сырости в этом большом корыте для кормления свиней!

– Прошу пана офицера учесть, – заметил жандарму тот, что в очках. – Я страдаю от застарелого ревматизма. Сырость просто убьет меня. А в Якутске наверняка не дождешься никакой врачебной помощи.

– Не волнуйтесь, господа политические, – примирительным тоном сказал подпоручик. – Я отвел вам помещение на том же паузке, на котором буду плыть сам, и вы сможете находиться на палубе сколько захочется.

Когда весь этап погрузили в трюм, и уголовников и политических скопом, паузок оттолкнули от берега и он медленно тронулся вниз по течению, постепенно набирая скорость. Разложив на нарах по соседству с бродягами, с которых даже здесь не сняли кандалы, сырую постель и бросив в изголовье свои вещи, оба административных выбрались на палубу, перешагивая через большие гадко пахнущие лужи на днище.

– Так, пан Артемий, и скончаются все великие дела, – мрачно произнес тот, что в очках, размазывая по лицу жирных желтых комаров, пеленой висевших над поверхностью реки.

– Не травите душу, – вздохнул Артемий Иванович, оглядываясь на бескрайние леса, взбирающиеся по обоим берегам реки на пологие склоны гор. – Вот так служишь, служишь Отечеству не жалея сил, а начальство тебя раз – и в Сибирь без суда и следствия, поскольку рассмотрение дела в судебном порядке, видите ли, признано невозможным.

– Просто нам с паном не повезло. Генерал Селиверстов как был неспособен ни к каким действиям десять лет назад, когда его на три месяца назначили исполняющим обязанности начальника Третьего отделения, таким и остался.

У берега плеснула какая-то огромная рыбина и лицо Артемия Ивановича просветлело.

– Я вспомнил! – крикнул он так громко, что эхо, отразившееся от скал, всполошило скопцов на носу паузка. – Я вспомнил, что было в Серпентайне! Там плеснула рыбешка и я захотел поймать ее, чтобы подарить тебе. А Пенелопа потом пыталась вынуть меня и тоже упала. К счастью, она позвала констебля, иначе я гнил бы сейчас на дне их вонючего английского пруда.

– Кто бы мог помыслить, что тому всего полгода назад я был счастливым женихом и имел собственный дом и теплую сухую постель! – сказал Фаберовский. – Ну ничего! Если нас начальство отсюда не заберет, мы выберемся сами. И тогда берегись, Пёрд, пощады тебе не будет! Такого Фаберовский никому не простит!

– Мы тебе выпустим потроха! – крикнул Артемий Иванович и эхо ответило с обоих берегов:

– Ха-ха-ха!

55.

ДЕЛО № 153 ч.3/1909 ОСОБОГО ОТДЕЛА ДЕПАРТАМЕНТА

ПОЛИЦИИ

КВИТАНЦИЯ