Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

– Могу предложить патентованный «Уничтожитель прыщей Тамулти», – сказал, не растерявшись, ирландец. – Ибо перед вами никто иной, как доктор Тамулти, его изобретатель.

– Джозеф Ханрок, цирюльник, к вашим услугам, – еще раз поклонился мужчина. – Я бы взял пару флаконов на пробу.

Тамулти исчез за дверями цирюльни, и тут вновь появился мистер Ласк.

– Кто тут из вас парфюмеры? – спросил он у толпившихся во дворе.

– Давай же! – пихнул Дымшица Артемий Иванович.

– Я парфюмер, – объявил управляющий клубом.

– Ничего другого я от Леви с Харрисом не ожидал, – с какой-то тоской в голосе сказал Ласк. – А эти два ирландских бандита – ваши помощники?

– Нет, я их не знаю, – замотал головой Дымшиц. – Впервые их вижу.

– Зато я вас насквозь вижу. Деньги принесли? Пойдемте в театр, я напишу вам расписку. Но имейте ввиду, во дворе не гадить и водосточную трубу на свинец не продавать!

Глава 9

13 августа, в понедельник

Настырный звонок телефона прервал кошмар, мучивший Фаберовского всю ночь. Ему снилось, что он привозит на какую-то квартиру вчерашнюю проститутку из Миллерс-корта, и дверь ему открывает Пенелопа с эмалированным ночным горшком в руках. Он не знает, что сказать, а Келли показывает дочери доктора Смита безымянный палец своей руки с обручальным кольцом, в ответ на что Пенелопа надевает Фаберовскому горшок на голову, а из глубины квартиры доносится голос Гурина: «Пенни, душка, иди сюда, я уже изнемог!». Сон этот повторялся с механическим однообразием деревянной «дымковской» игрушки – мужика с медведем, пилящими бревно. Снова и снова спитлфилдзская шлюха воздевала свой украшенный кольцом перст, а горшок насаживался поляку на голову по самые оттопыренные уши. «Пенни, душка, иди сюда, я уже изнемог! Пенни, душка, иди сюда, я уже изнемог!».

Однако поляк рано радовался разбудившему его телефонному звонку – действительность была ненамного приятнее кошмара.

Незадолго до полудня коридорный в гостинице принес Артемию Ивановичу письмо из Парижа. Прочитав его, Владимиров сорвался с места и, поймав кэб, помчался к Фаберовскому.

– Что мне делать, что делать? – завопил он прямо с порога, утирая платком со лба струившийся пот. – Всего неделя! Где же я ему их возьму?

– До чего неделя? – не понял Фаберовский. – Кого пану потребно взять?

– Рачковский прислал мне письмо. Вы только послушайте: «Что ты наделал, каналья?» Это он обо мне так – каналья! Как ты посмел самовольно распоряжаться агентами, определенными к делу, даже не посоветовавшись со мною! И куда же ты их отправил, что они до сих пор не появились в Париже? Немедленно верни ирландцев, скотина! Сроку тебе неделя, сладкий мой. Пришлю в Лондон Продеуса, он набьет тебе морду».

– Это, конечно, проблема. Если пан дал им денег на дорогу, то где же мы их найдем?

– Дурак я что ли – давать им деньги! Они как на пароходе сбежали, так я их больше и не видел.

– Кулаки-то у этого Продеуса, видать, большие?

– Каждый размером с мою голову. Представляете себе?

– Очень слабо. Как Рачковский узнал об ирландцах? Пан писал ему об этом?

– Что вы! – открестился Артемий Иванович. – За кого вы меня принимаете?

– Тогда кто же его об этом известил? Кому пан говорил, что ирландцы сбежали?

– Ни единой душе. Только вашему французу. Я тут ни при чем, он сам меня спросил.

– Получается, что только Легран и мог донести. Хорошо он пристроился. Сам меня на это дело сосватал, сам на нас и доносит. Но Рачковский не очень дорожит своим соглядатаем, если так выдал его.

– Я не хочу Продеуса, – сказал Артемий Иванович. – Вы можете оставаться здесь, а я эмигрирую в Амэрику.

– Погодите эмигрировать, пан Артемий. Мы напишем Рачковскому, что Легран не знает и не понимает русского языка, и объясним, что на самом деле ирландцы живут сейчас на конспиративной квартире и ждут своего часа. Может быть, они еще объявятся. А нет – каких-нибудь других найдем вместо этих. Для начала нам надо съездить в «Слепой Нищий» и встретиться там с Остругом насчет помещения. И не забудьте взять с собой деньги, мистер Скуибб особо напоминал, чтобы мы не забыли задаток. А затем посетим Большой Зал Собраний мистера Чаррингтона на Майл-Энд-роуд, где анархисты и нигилисты часто арендуют помещения для своих собраний.

– Я голодный! – расстроился Артемий Иванович. – Разве мы не будем завтракать?

– Рози сделает пану сандвичи. Кстати, Рози, а что за цветы все время появляются у нас в столовой на столике? Опять в мое отсутствие приходил Легран?

– Гасси говорит, что ухаживает за мной с самыми серьезными намерениями.

– У этого француза гнилая душа, Рози, на твоем месте я бы не стал ему доверяться.

– Вот сандвичи для мистера Гурина, – Розмари завернула бутерброды в бумагу и подала Фаберовскому.