Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

– Вот тут пан и будет жить, – сказал Фаберовский, ткнув тростью в направлении гостиничного подъезда. – Чуть дальше находится больница Св. Георгия, так что если пану станет худо, ему будет где лечиться. До Гайд-парку пан может пройти через ворота Альберта, то в нескольких минутах ходьбы отсюда, а с окна он сможет каждое утро обозревать места своих казацких подвигов.

Осмотрев номер и оставив вещи, они вернулись в кэб и поехали в Ист-Энд. Доехав до давно уже закрытой по причине грязной воды каменной Олдгейтской водоколонки с бронзовой львиной головой, агенты отпустили кэб и дальше пошли пешком. Олдгейт, по которой они шли, была широкой и шумной. По обеим сторонам ее тянулись одинаковые невзрачные трехэтажные дома, вдоль тротуаров стояли большие распряженные повозки с бочками и тюками тканей, тележки зеленщиков, торговцы оглушали прохожих криками, и все это покрывал грохот колес по булыжной мостовой.

Артемия Ивановича больше не трогал жалкий вид окружавших его в Восточном Лондоне трущоб, он спокойно шествовал по покрытому грязью узкому тротуару, поглядывал по сторонам и даже попросил Фаберовского задержаться, чтобы в толпе ротозеев насладиться дракой двух пьяных женщин, с воплями выдиравших друг другу волосы и оглушительным визгом перекрывавших даже грохот ломовых телег.

Когда они дошли до угла Миддлсекс-стрит, за которой Олдгейт перетекала в совершенно неотличимую от нее Уайтчепл-Хай-стрит, Фаберовский остановился.

– Вот, пан Артемий, тут проходит граница Сити, – сказал он. – Когда мы перейдем улицу, то окажемся в Спитлфилдзе. Полиция Сити находится на особом положении и не имеет отношения ни к Уоррену, ни к Монро, так что в Сити ничего планировать нельзя. Потом я покажу пану границу Сити по карте, а тем часом запомните вот что: у констеблей полиции Сити номера в петлицах желтого цвета, а у Столичной полиции – белого.

* * *

В маленьком, обнесенном железной оградой садике справа от церкви, известном как «Зудящий парк» и заполненном спящими прямо на траве и на скамейках бродягами и бездомными, их уже ждали оба ирландца и Васильев. В убогих лохмотьях, покрытые язвами и коростой, в синяках и кровоподтеках, бродяги отвратительно воняли, поэтому, поздоровавшись, все пятеро поспешно покинули зловонное место и встали под массивным портиком из четырех величественных тосканских колонн, ведущим в храм. Здесь тоже вповалку лежали люди, но все же их было меньше, чем в садике, и легче было отрешиться от вездесущего запаха нищеты и грязи.

– Давайте найдем местечко, где мы могли бы поговорить и откуда мы начнем действовать, когда наступит время, – сказал Фаберовский.

– Может, выберем вот этот трактир, босс? – спросил Даффи, указывая на трактир на углу напротив церкви.

– Нет, – Артемий Иванович негодующе запыхтел. – Как можно! Напротив Божьего храма! Лучше вон там.

Он ткнул пальцем в сторону пивной в трехэтажном здании на углу Дорсет-стрит на другой стороне Коммершл-стрит.

Поляк пожал плечами и они вошли в дверь под вывеской «Британия».

– О! – воскликнул Артемий Иванович. – Вон там у окна Шапиро сидит.

– Я знаю ее, – сказал Даффи. – Ничего баба, чистенькая, только злая слишком. Я ей пенни не додал, так она мне чуть глаза не выцарапала.

Все вместе они подсели к еврейке и поляк представил ее тем, кто ее еще не знал.

– В этом трактире очень даже неплохо, – сказал Артемий Иванович, оглядываясь. – Для такой злачной слободы почти чисто.

– К нам даже фараоны бояться соваться. Один как-то пытался около входа к нам во двор вора поймать, так ему за это рожу-то начистили.

Фаберовский расспрашивает о впечатлении, произведенном последним убийством на Бакс-роу, и о том, какие слухи ходят о произошедшем. Его интересует, догадывается ли кто-нибудь о личности убийцы, и получил ли распространение слух о том, что убитая была осведомителем Особого отдела, но Шапиро говорит, что единственное, что она слышала – будто убийца – Кожаный Фартук. Кроме этого, должно быть произведено вливание Васильеву за то, что он так зверствовал. Надо будет делать все аккуратно. Поляк пытается узнать у нее, известно ли что о разгроме динамитной мастерской и куда делся Оструг.

– Чем же знаменит этот Фартук? – спросил Фаберовский у еврейки.

– Говорят, он тоже еврей и раньше тачал туфли, но теперь его занятие – вымогательство.

– И много ли народу его видело воочию?

– Насколько мне известно, – сказала Шапиро, – он знаком многим женщинам в Ист-Энде. Говорят, что он шантажирует женщин и в других частях Лондона, что ходит с дубинкой или пистолетом. Я этого не знаю, но несколько раз видела этого человека у нас на Дорсет-стрит. Одна проститутка, живущая в ночлежке близ Брик-лейн, говорила мне, что Кожаный Фартук со своим приятелем Миклджоу держат ночлежный дом.

В прошлом году за нападение на нее Темзенский суд магистратов приговорил Кожаного Фартука к семидневному заключению. А еще он часто появляется около «Принцессы Алисы» на Коммершл-стрит и подкарауливает там своих жертв.

– Для чего он есть Кожаный Фартук? – спросил поляк.