Барбара. Скажи, когда ты вернешься?

И она опять двинулась в путь – инстинктивно, почти неосознанно. Вечер, село солнце. Моник бредет по дороге на юг – там граница с Францией. На ней зеленый комбинезон, одолженный друзьями для работы с краской, и огромные тяжелые ботинки, которые ей велики. Она понимает, что больше всего на свете хочет увидеть мать, сестру и братьев, что такое возвращение, конечно, провал, но сил больше нет. Впереди – граница (до Шенгена еще далеко), а нужных бумаг у нее, как всегда, нет. И снова с нашей героиней случается прямо-таки рождественская история (почему-то истории эти обожают посещать биографии великих женщин, а вот обычных чаще всего обходят стороной).

За целый час пути она не увидела ни одной машины, но вот сзади останавливается черный “крайслер”.

– Вы куда?

– В Париж.

– Я тоже, садитесь.

Она честно предупреждает, что бумаг для пересечения границы у нее нет.

– Садитесь, я перевезу вас. Будут спрашивать – скажите, что со мной, помогаете мне перегнать машину.

Они едут молча. Иногда он искоса на нее поглядывает. На посту, увидев пограничников, она обмирает от страха. Он выходит из машины, дает им что-то, и “крайслер” снова трогается с места.

Франция, май! Запахи трав и цветов сводят с ума, водитель убирает крышу – и над ней ослепительно синее небо! В ресторане с салфетками и скатертями он заказывает ей омлет с ломтиками поджаренного сала и кофе. Он сутенер, месье Виктор, он поставляет девочек в столицу. И, конечно, предлагает ей обеспечить свое будущее.

– Но я хочу петь!

– Певица – это не профессия. У тебя нет связей – ты не пробьешься. Подумай, я предлагаю тебе сытую и спокойную жизнь.

– Но моя жизнь – это петь.

Они останавливаются на опушке Компьенского леса. Дети собирают там ландыши, и он тоже собрал для нее маленький букет и молча положил на колени. Она не забудет: в знаменитом спектакле “Лили Пасьон”, о котором речь впереди, появится песня “Месье Виктор”:

Ваш “крайслер” привез меня в мою нынешнюю жизнь,
месье Виктор,
И я опять в дороге, я пою везде и всюду, но я помню
Кофе, которым вы меня угостили, ландыши
и ваше золотое сердце.

Месье Клод

Все, рождественские сказки на этом заканчиваются. Дальше начинается проза жизни и борьба за место под солнцем. В Париже она повидалась с сестренкой, подкараулив ее у школы, но не нашла в себе сил подняться на второй этаж дома на рю Витрув. Отправилась в квартиру granny – той давно уже не было на свете, Моник приютила тетя. Поиски работы свели с пианистом, который привел ее показаться в кабаре La fontaine des quatre saisons (“Фонтан четырех времен года”), открытое Пьером Превером, братом знаменитого поэта и сценариста Жака Превера. Но артисты уже набраны – свободно лишь место… посудомойки за восемь франков в день. Конечно, да! Тогда она, наверное, не догадывалась, что ей опять повезло: из окошка, куда она весь вечер подавала чистые стаканы, краешком глаза можно было увидеть среди посетителей Эдит Пиаф, Симону Синьоре, Ива Монтана… На сцене давали не что-нибудь, а сюрреалистическую поэму Жака Превера “Попытка изобразить обед голов в Париже, во Франции”, выступали Борис Виан, будущий автор знаменитой “Пены дней”, Роже Пиго и Франсин Клодель, впоследствии известные актеры. Тогда она и подойти боялась к Жаку Преверу, не подозревая, что вскоре сама унаследует и разовьет в своих песнях его поэтическую традицию.

Дело в том, что Превер – сценарист фильмов “Набережная туманов” и “Дети райка”, автор текста знаменитой песни “Опавшие листья” и многих других, – буквально влюбил в себя Францию поэтическим сборником “Слова”, вышедшим в 1946 году. Там не было глубоких размышлений, не было иногда даже рифмы и знаков препинания – просто мозаика чувств и впечатлений человека, пережившего войну и радующегося жизни. Этот стиль свободного стихосложения был данью сюрреализму в поэзии (а вскоре один из столпов бельгийского сюрреализма, друг Магритта Поль Нуже посвятит Моник целых две поэмы!) и оказался очень близок Барбаре. Тексты ее песен, безусловно, интересны сами по себе, это настоящая поэзия, хотя оценить их в полной мере способны лишь люди, владеющие французским, почему, возможно, она и не была так популярна в мире, как, например, Эдит Пиаф или Ив Монтан. Думаю, Барбара могла бы повторить слова Превера: “Я просто говорю разные слова – о том, о чем хочу сказать, не собираясь никому навязывать то, как их следует читать, произносить. Пусть каждый делает это как хочет – по своему настроению, со своей интонацией”. В том, что это именно так, можно убедиться, открыв сегодня YouTube: японка Мари Казуэ записывает свои концерты, а множество других таких же безвестных исполнителей распевают песни Барбары на все лады и любовно выкладывают все это в Сеть. Со своим настроением и своей интонацией. Значит, им это зачем-то нужно.