Барби играет в куклы

— Так пристает или нет? — Галоша продолжила точно с того места, на котором мы остановились. Я отчего-то уставилась на Галошин палец — он вращался, будто маленький локатор: жду ответа, жду ответа….

— Нет, нет… — я замотала головой так, что она чуть не отвалилась, и треклятые очки снова съехали на кончик носа.

— Тогда, значит, не отчим, — авторитетно заявила Галоша. — Если бы отчим, тогда бы точно лез. Я одному кружкой по морде заехала, потом неделю у ребят отсиживалась. А мать на меня же еще и наорала, сама, говорит, сука, подставляешься.

Я во все глаза смотрела на Галошу, на ее сальные волосы, на большой рот. Она… одному кружкой…, то есть их было много, этих ужасных опасных мужиков, которые назывались таким же опасным словом отчим. И все они тянули свои грязные лапы к Галоше, и она с ними воевала, и мать называла ее грязным словом, а Галоша как-то со всем этим жила и вот сейчас наряжала Долли.

— Но я не врубилась, этот твой… ну Полковник, он тут, а мать чего?

Она, видите ли, не врубилась, а я что ли врубилась. Нет, маму я понимала, или почти понимала. А вот если взять Полковника, то да… Отчего-то стала вдруг ужасно горько во рту. Надо было Галоше припереться со всеми своими отчимами, кружками, вопросами, и я соврала, причем неожиданно для самой себя.

— Мне про это говорить нельзя, понимаешь? Совсем нельзя, — я смотрела на Галошу почти с отчаянием. Потому что для этой идиотки слово "нельзя" не существовало, и теперь она готовилась выпить из меня всю кровь вместе с несуществующей тайной. Вон и пасть свою разинула, и вся превратилась в огромный вопросительный знак.

— Мама за границей…, у нее особая работа…, задание. Ну понимаешь? — я сама уже не совсем себя понимала. Еще чуть-чуть, и придется пересказывать ей какой-нибудь фильм про разведчиков. Так и есть, Галоша с вытаращенными глазами придвинулась ко мне почти вплотную и выдохнула: "Ну!? НУ!". Разнукалась тут.

Подумать только, сумасшедшая фантазия еще только чуть забрезжила у меня в голове, а Галоша уже поняла и… почти поверила. Зато как-то сама собой построилась цепочка: мама за границей на задании, а Полковник при мне, ну вроде как охрана… Присматривает он за мной то есть. Галоша все-таки растеряла не весь разум и напряженно шевелила этим своим голым пальцем — думала. А я именно на него и таращилась, ждала результата Галошиных раздумий. Сейчас она как захохочет, а потом опозорит меня на весь класс, да что там класс, на всю школу. Но подруга к окончательному выводу так и не пришла. Пока. Я сильно подозревала, что решающим голосом "за" стал сам Полковник. Ведь зачем-то он присутствовал в моей жизни.

— Валь, но если ты проболтаешься, то мне — смерть. — Я на самом деле так считала. Правда ждала этой смерти не от таинственного врага, а от руки Полковника.

Кристальная честность входила в список обязательных качеств, которые я должна была в себе воспитывать и лелеять. До сих пор именно этим я, пожалуй, и могла бы похвастать, но теперь, теперь моя репутация была под угрозой. Дознайся Полковник, какую роль я назначила его персоне, всё, моё нравственное падение стало бы окончательным и бесповоротным. Что же я натворила! Теперь мои честь и достоинство были в не очень чистых руках Галоши. Ужас!

Наконец-то она ушла, а я долго смотрела в темное окно, и мне казалось, что я вижу долговязую фигуру, шлепающую по ледяным апрельским лужам. В душе остался мутный осадок — какой чепухи я ей наболтала, зачем? Это надо было придумать про маму-разведчицу! И теперь вот Галоша ушла, и ничего не исправить. И как страшно там, куда Галоша потопала.

Тут я вдруг подумала, что я-то про Галошу не знаю ничего, ну кроме ее сражений с отчимами. Да и то, она это только сегодня ляпнула. А ведь если разобраться, Галоша не закрывает рта, но говорит о всякой ерунде, ее не касающейся. Это я один единственный раз раскрыла рот и сразу нате вам — вот наша "семейная тайна". Я прислушалась к тишине квартиры. Вот, даже Полковник затаился. А почему он затаился? Нет, ну не может он быть таким, как эти Галошины отчимы, и я-то знаю, кто он мне. Или не знаю? Тьфу ты, вон и Георг внимательно смотрит на дверь комнаты, будто заметил что-то. Вечерочек закончился просто замечательно — я всё пугливо прислушивалась к звукам за стеной — а вдруг Полковник зайдет?

В ванной я открыла воду, но под душ встала не сразу. Протерев чуть запотевшее зеркало, я пристально уставилась на свое отражение. Итак, что мы имеем? Физиономия круглая, волосы висят сосульками, нос как пятак у свиньи — нет, я могла быть спокойна, ну кому такая нужна. Вот только грудь…, она могла бы быть поменьше, вон у Галоши на этом месте почти ровно, а у меня растет и растет. Если дело так и дальше пойдет, то скоро я стану похожа на дойную корову. И вот было несколько раз, когда со мной на улице заговаривали какие-то психи. Но на то они психи и есть. Я поспешно сняла очки и снова уставилась на свое отражение. Ну и что? До этого была лягушка в очках, теперь лягушка без очков. Я встала под струи горячей воды, по крайней мере, хоть не буду пахнуть как Галоша.