Барби играет в куклы

Ну ясное дело, Полковник начал методично стучать в дверь, и как только ему, дятлу, не надоело? Правда, на этот раз я не только разозлилась, но и немного испугалась — а вдруг он сломает запор и ворвется! Или вот стоит он сейчас под дверью и смотрит сквозь нее бесцветными глазами, а зрачки у них… красные. Но с другой стороны, он меня, дуру, охраняет… Я наспех, с рекордной скоростью оделась и вылетела из ванной точно камень из рогатки. Чертова Галоша!

— Ксения! — Полковник обосновался в своем генеральном штабе, то есть на кухне, и вызывал меня на ковер. — Что это была за девица?

И началось. Я стояла на пороге, Полковник громко прихлебывал чай из стакана и нудно говорил о том, что нужно быть разборчивей, не якшаться с кем попало, уважать себя. При этом он периодически разглядывал содержимое стакана на свет, на наличие яда, наверное. Подумать только, мне нужно быть разборчивей! Да из кого он мне прикажет выбирать, если у меня только Галоша и есть!

Вот интересно, стал бы он уважать себя, когда узнал, каким его видит Галоша? Или что он тут всего лишь охранник при ценном объекте? Полковник ни о чем таком, к счастью, не подозревал и громко грыз сахар — чай признавал только из стакана и только вприкуску — и я отлично видела через очки его мокрые губы. Брр-р. А может быть, все-таки и правда отчим, а? Отпущенная небрежным кивком головы на свободу, я плотно прикрыла дверь светелки и с облегчением вздохнула: ну даже если и отчим, то не самый плохой. По крайней мере, ко мне не лезет, а сидит себе на кухне, хрустит сахаром, пьет чай. И я успокоилась.

С того вечера мое отношение к подружке несколько изменилось. Я пришла на следующий день в школу и исподтишка все присматривалась к Галоше. Нет, ну как она могла вести себя как ни в чем не бывало? Про себя-то я правду знала, тоже мне дочка разведчицы. Но Галоша… Теперь мне казалось, что я вижу некую печать или тень на её лице, на том, как она говорит или двигается. И, возможно, остальные ребята тоже что-то такое чувствовали, ведь была же пусть едва ощутимая, но граница, стена, вокруг Галоши, которую никто не торопился преодолевать. Хотя именно я от этого только выиграла. Вот Говорухин, к примеру, если и доставал всякими идиотскими шутками мою бывшую соседку по парте, то всё равно всем было ясно — он в неё втрескался. Верочка Флеер, если над ней и издевался кто-нибудь из наших обормотов, никогда не обижалась, а как-то призывно смеялась, и всё выглядело так, будто с ней тоже вот заигрывают. А меня могли толкнуть, подставить подножку, а самый тупой в классе и вечно голодный Гусь периодически орал на переменах:

— А кто тут у нас самый жирный? Пусть поделится со мной котлеткой!

Все привычно усмехались, ну ясно, кого он имел в виду, и хотя Верочка была ничуть не худее, она тоже с готовностью улыбалась, и получалось, что речь идет исключительно обо мне. А я мечтала вбить эту самую котлетку в ненасытную пасть Гуся.

И вот Галоша после одного такого голодного припадка просто встала и дала Гусю оглушительную затрещину, да такую, что он сделал пару мелких шажков, прежде чем смог остановиться.

— Ты чего, в морду захотела? — заорал униженный Гусь под гогот класса.

Но Галоша только смотрела на него тяжелым взглядом и жевала свою вечную жвачку, и все. Продолжения этой сцены не последовало ни тогда, ни позже.

— Ты была похожа на шерифа из боевика, — сказала я потом подруге. Вообще-то мне просто хотелось ее поблагодарить, ведь раньше я ни о чем таком даже мечтать не могла, но было как-то неловко говорить всякие там слова, и я решила высказать свою благодарность вот таким вот образом.

— Чего? Какого еще шерифа?

— Ну американского… — да, мой тонкий намек явно оказался слишком тонким. И я для ясности добавила, — здорово ты ему врезала!

Галоша лишь пренебрежительно пожала плечами — подумаешь, дел-то.

— Твой — то как, не орал в тот раз? Ну когда я ушла, — вдруг спросила она.

— Нет, он вообще не орет, он просто нудит, нудит…, - мне казалось, что я как-то оправдываю Полковника, и Галоша согласно кивнула — ну тогда ладно. К счастью, она ни словом не напомнила про мое страшное признание, и я была ей очень благодарна.

— А ты как? — откровенно говоря, я боялась снова услышать что-нибудь про отчима, но подруга лишь повела плечом и небрежно сказала: "Да я дома не ночевала".