Барби играет в куклы

Юрист стоял перед часами, может, разглядывал свой раненый нос? Хотя как такое могло быть, если мои солидные часы казались рядом с ним карликовыми. Старясь не звенеть стеклом, я расставила на столе склянки и пошла мыть руки. В ванной я с опаской взглянула в зеркало, так и есть: нос красный, волосы дыбом, глаза того и гляди вылезут из орбит — я выглядела вполне полоумной. И правильно, разве нормальная женщина притащила бы Его сюда. Оставалось быстренько вспомнить, что там Бабтоня дала успокаивающего и поскорее это принять.

Пациент сел на указанное место, я сделала глубокий вздох и осторожно к нему приблизилась, сжимая в руке устрашающего размера кусок ваты. Может, юрист подумал, что я собираюсь вставить ему кляп, потому что тревожно взглянул на меня и обреченно закрыл глаза. Правильно, молодец, а то я как раз собиралась сделать то же самое, а лекарь с зажмуренными глазами…

У него были совершенно прямые и густые, как щеточки, ресницы, и от них под глазами появились тени, похожие на полумесяцы. Забавно… И рот, это про такой говорят: "твердый"? Или нет?

Чем это ты занимаешься, идиотка?! О чем ты думаешь! — зашипела ехидна. На сей раз её шёпот прерывался и дрожал, то есть ехидна была не в форме, и это меня здорово напугало. В конце концов, передо мной сидел мой враг, хотя и поверженный. Это сейчас он нуждался в помощи, а вот завтра, завтра они с Арчибальдом объединятся… Я обильно смочила вонючим снадобьем вату и прижала её к вражескому носу. Юрист дернулся и зашипел. Да, правильно говорит Бабтоня (или Люшка?) — все мужики слабаки. Я осторожно подула на раненый орган, и тут юрист открыл глаза и посмотрел на меня в упор.

Он открыл глаза, а я не успела отвести взгляд, а потом у меня уже никак не получалось это сделать. Потому что юрист оказался по совместительству гипнотизером или даже вампиром. Он смотрел мне в глаза, и из меня по капле уходили силы — вот я перестала чувствовать руки, вот стали ватными колени. Потом они вдруг подломились, и я качнулась прямо на Дениса и успела подумать, что теперь упаду на него и добью окончательно. Ну и пусть. Только Денис поймал меня, но вместо того чтобы остановить, еще ближе притянул к себе. Притянул так близко, что наши губы столкнулись и прижались друг к другу крепко-крепко. Мне стало нечем дышать, и я полетела куда-то вниз или вверх, главное, что его губы меня держали. И тут заиграла дурацкая музыка.

Какие-то идиоты-карлики вовсю наяривали на своих игрушечных инструментах идиотский марш или что там они играли. Но, тем не менее, железные руки поставили меня прямо и, кажется, чуть встряхнули. Сеанс гипноза окончился, и я вспомнила, где и с кем нахожусь. И ужаснулась.

Ден… то есть юрист, достал откуда-то телефон, заткнул карликовый оркестр и что-то ответил. Пока он говорил, у меня прошёл столбняк, но начались его последствия, то есть меня затрясло.

Нужно бежать, всё пропало! — выпалил один голос. Куда, да еще из своей квартиры? — нервно ответил другой. Видимо, мой склад ума превратился в палату номер шесть, и теперь её сумасшедшие обитатели решили посовещаться. Нашли время.

Итак, я сошла с ума, какая жалость! Пациент закончил разговор и, как-то странно посмотрев на телефон, тихо выругался. Потом он, кажется, извинился и сообщил, что должен уйти, немедленно, и исчез. Я подождала, когда за ним захлопнется дверь, и потрясенно огляделась. Это что же я натворила? Поле боя вроде как осталось за мной — противник позорно бежал и даже оставил мне военный трофей — забытый в спешке шарф. Я уселась посреди комнаты на стул и зарыдала.

Аркадию я позвонила по сотовому довольно поздно и объяснила, что загостилась у Бабтони и домой ночевать не приеду, придется ему коротать ночь с бегемотом. Последнюю мысль я, естественно, не озвучила, тем более, судя по шуму и смеху в трубке, как раз бегемоту и предстояла одинокая ночь.

— Тебе что, совсем нечего делать? — спросил Аркадий, но не зло, ему-то явно было что делать. По крайней мере, он считал именно так.

Я принесла ведро с тряпкой и тщательно протерла в комнате пыль, потом о-очень аккуратно сложила шарф и убрала его на полку к одинокой туфле, а платок Аркадия выбросила. Слишком большое скопление скелетов в одном шкафу может быть опасным — вдруг они перессорятся между собой или даже подерутся. А вообще-то я просто решила, что уж пусть у меня останется на память этот шарф, а платок я давно хотелось выкинуть и вот, наконец, решилась.

Ну ладно, в конце концов я поняла, что даже если вымою не только свою квартиру, но и весь подъезд, всё равно не смогу не думать о том, что произошло. А что произошло? Ну он меня поцеловал. Или я его? Нет, мы оба. Я осторожно коснулась губ кончиками пальцев, как же так? Я совершенно не помнила никаких подробностей. Что значит, зачем подробности? Мне позарез были нужны детали, потому что кроме этого у меня больше ничего в жизни не было, нет, и не будет.