Бардадым – король черной масти

– Чудно ему! – с некоторым как бы раздражением сказал Ермолай. – Конечно, как вы там у себя, в городе, на производстве… жалованье вам идет хорошая, и так, в обчем, как сказать… ну, фатера там, допустим, и топка, и вода подогретая… вам чего? Сиди, бумажки пиши ай что… Вам этта, стал быть, чего сообразить – ну, как сказать, без надобности… Ты ворованный пинжак покупать будешь? Нет, не будешь. Твоя дело – пошел в нивермаг, выбил чек, – пожалуйте, товарищ, получайте ваш пинжачок! Так ай нет?

– Ну, допустим, – согласился Сигизмунд, понимая, что у Ермолая зреет какая-то притча и с любопытством ожидая ее.

– А мне, – продолжал Ермолай, – мне, дорогой товарищ, по хозяйству иной раз так приспичит – хоть верть круть, хоть круть верть, а частника не миновать. Это как, по-твоему, дюже сладко? Не приведи господь! Ить как сказать, весь издрожишься с этим делом – а ну как накроют, а? Ить это – что? Тюрьма!

– Не связывайся, – назидательно сказал Сигизмунд.

– Да, не связывайся! Нужда прижмет – свяжешься… У меня летось с кровельным железом такая, парень, приключение вышла! – горячо зашептал Ермолай. – Чистый спектакль, ей-богу! Хотишь, расскажу?

– Интересно, – сказал Сигизмунд.

– Ну, тогда слухай…

Рассказ о железе

Мне летось железо добыть понадобилось, ну, просто, понимаешь, как сказать, край… Тык-мык – игде его возьмешь? Я, конешно, и в город – в стройматериалы, и в райпотреб – до самого товарища Малахина достиг… туда-сюда, в обчем, – нигде ни хрена! А дело, между прочим, как сказать, к осени – за все просто так и зазимуешь без крыши…

Однова так-то лежу на пече́ ночью, все, конешно, спят без задних ног, один я ворочаюсь – все, значит, железо из головы не идет – как, мол, быть, что делать… Уже и радио замолчала, самая что ни на есть пора глухая, одни собаки гомонят. А я все лежу, соображаю. Думаю про себе это, как сказать, как прежде старики болтали – вот бы какая нечистая сила, что ли, пришла… какой бы, как сказать, в обчем, вражи́на, – душу б за эту самую железо – не задумался б, продал! Да-а… Теперь это – только я про нечистого подумал, слышу – тук-тук! В окошко стучится ктой-то, осторожно этак, вроде бы по тайности. «Что, думаю себе, за черт? Накликал, дурак, на свою шею!»

Ну, сробел, конешно, прижук на пече́, а он обратно – тук-тук! Вижу, делать нечего – надо иттить. Вот вышел в сенцы, шумлю: кто? А он мне: «Да не шуми ж ты, хозяин, за ради бога! Отопри, дело, мол, есть…» – «Ишь ты, говорю, едрена-ворона, ловкой какой! Отопри! Какое ночью может быть дело?» – «Фу ты, говорит, какую прению развел! Раз, говорит, я к тебе ночью пришел, стал быть, как сказать, и дело, говорит, у меня ночная… Тебе, говорит, хозяин, я слухом пользовался, железо нужно?» – «Нужно-то нужно, дак что? Привез, что ли?» – «Привезть не привез, а ежли, в обчем, сговоримся, дак и привезу за все просто, сколько требовается…» Понял? – «Ах, думаю, так твою наперекосяк! А ну как – взаправду? Погоди, шумлю, сейчас отопру!» А сам, конешно, в избу, сына толкаю: вставай, мол, такой-сякой! Объясняю ему – что как. Сам, ну, этта… двустволку беру, сыну на топор моргаю. В конец того зажигаем фонарь, – у нас в ту время еще электричества не было, – выходим, стал быть, в сенцы, отпираем. Он, как увидел огонь, так еще из-за двери шумит: потуши! Ну, ладно, потушили. Вижу – махонький такой, чисто мальчонка, в дождевику в брезентовом, колпак надвинул, личность ничуть не видать. «Тебе, говорит, сколько железа требовается?» – «Да вот, мол, столько-то». – «Это, говорит, можно, со всей удовольствией. Двести пятьдесят целковых осилишь?» – «Почему не так? Осилю. Когда привезешь?» – «Через неделю, в эту ж пору». – «Ладно, говорю, давай, действуй!» – «Ну, говорит, тогда, хозяин, гони задатку четвертной». – «Ишь, умный какой! Привози – тогда и расчет». – «Нет, говорит, так не пойдет. Давай задаток, а нет – будь здоров, без тебя найдем, кому загнать…»

Что делать? Э, думаю себе, четвертной деньги не велики, давай рыскну! Отсчитал ему, стал быть, двадцать пять целковых. «Жди, говорит, через неделю, самое большое – дён десять». Ну, вот жду. Проходит неделя – что ж ты думаешь? Нету моего продавца! Эх, соображаю, фукнули мои денежки! Да-а… Сын смеется: «Ну, папа, нагрел, видно, нас с тобой энтот, в дождевику-то!» – «Молчи, говорю, сынок, сам вижу, что нагрел!»

Вот так-то, стал быть, еще неделя проходит. Обратно лежу ночью на пече, шариками ворочаю – ах, думаю, вклепался, старый дурило! И такая, понимаешь, зло меня взяла, – ну, думаю себе, попадись он мне сейчас – задушил бы, ей-богу! Да ить это легко сказать – попадись! А как его признаешь, когда я его и в личность-то не видал…

Ну, хорошо. Лежу, стал быть, ворочаюсь. Баба проснулась. – «Не то, – говорит, – Ермолаша, блохи одолели?» – «Блохи, – говорю, – блохи, лежи, спи, не вякай…» – «Вот то-то, – говорит, – и меня загрызли в отделку. Надо, говорит, как в район поедешь, дусту купить пачки три». Эх, думаю, тебя и с твоим дустом!