Бардадым – король черной масти

Приречная земля принадлежала местному лесхозу. Завод быстро добился у областных властей разрешения на строительство и повел его стремительными темпами, чтобы уже этим летом дом отдыха мог принять отдыхающих. Заводские грузовики проторили с Садовского бугра на луг, к леску, дорогу, у реки появились палатки рабочих, выделенных коллективом завода для строительства, зарычали бульдозеры, ровняя берег; каменщики, пристукивая по кирпичам мастерками, принялись возводить стены столовой и домика под электростанцию. Чуть ли не в первый же день привезли и установили на цементных тумбах вдоль берега и по всей отведенной под дом отдыха территории отлитые на заводе металлические столбы с кронштейнами для фонарей ночного освещения. С такой же волшебной быстротою на береговом откосе возникла широкая бетонная лестница, подводившая к бетонному же лодочному причалу, выложенному кафельной плиткой с мозаичными изображениями пресноводных рыб, – проектировщики дома отдыха замыслили его с размахом, не скупясь на художественное оформление. Венцом этого оформления явилась трехметровая цементная фигура, водруженная в центре территории. О ней не было точного мнения: одни, те, что были знакомы с сопроводительной бумагой, говорили, что это волейболистка, отбивающая мяч, другие, которые бумаги не читали и основывались на чисто зрительных впечатлениях от могучих тумбообразных ног и бугристых, вздутых, как шары, мускулов, принимали ее за скульптурный портрет Жаботинского в момент установления им мирового рекорда. Статуя прибыла в двух решетчатых ящиках – отдельно торс с поднятыми руками, отдельно – ноги. По дороге от тряски у нее откололась голова, но бригадир бетонщиков прилепил ее на место цементным раствором.

Заводских профсоюзных деятелей статуя весьма радовала – она обошлась заводу бесплатно, это был дар известного городского скульптора Птищева, чьи изделия густо начиняли все городские скверы и парки. Его излюбленную тематику составляли горновые в широкополых шляпах, прикрывающие лица рукавицами от воображаемого огня доменных печей, доярки в халатах, с подойниками в руках и бесчисленные пионерчики – с авиамоделями, трубами, барабанами, делающие физзарядку, играющие в мяч, прыгающие через скакалочку, выполняющие акробатические упражнения. Вся эта продукция представляла второй период бурной творческой деятельности Птищева. От первого периода, когда Птищев в глине, гипсе, цементе, бронзе и мраморе изображал только одно известное историческое лицо, быстротекущее, меняющееся время не оставило никаких следов.

Многие садовские жители возникновение под селом дома отдыха восприняли как доброе и перспективное событие в местной истории. Будут жить на реке отдыхающие – значит, появится постоянный и близкий рынок для сбыта огородной и всякой иной продукции – овощей, фруктов, молока, яиц, меда, отпадет необходимость возить все это в райцентр и город. Дому отдыха потребуется обслуживающий персонал – поварихи, судомойки, прачки, уборщицы. Значит, кое-кто из тех, кому труд в совхозе кажется тяжеловатым или невыгодным, сможет получить прилично оплачиваемую работу.

Местному жителю Ермолаю Калтырину, инвалиду войны, для увеличения своих прибытков промышлявшему ловлей карасей в речных старицах и луговых озерах, пофартило уже при самом начале строительства: его взяли в сторожа строительных материалов с жалованьем в пятьдесят рублей в месяц. Калтырин, ранее тихий, робковатый, державшийся в сельской жизни в тени, от такого поворота фортуны расправил плечи, заважничал, загордился, стал носить военную фуражку, сохранившуюся у него еще с воинской службы. Садовские бабы, приходя на берег узнать о возможности работы в будущем доме отдыха, робели перед сменившим свое обличье и всю житейскую, повадку Калтыриным и обращались к нему на «вы» и по имени-отчеству…

Вот так этот тихий уголок, подлинный рай для рыболовов и туристов-одиночек, в течение каких-нибудь двух недель превратился в строительную площадку с ее шумом, скоплением машин, рабочих и просто любопытных, приходивших из села поглядеть, что делается на берегу…

Костя опять окунулся в реку, потер лицо, шею, промыл волосы.

Автомашины, разгрузившись, урча, выезжали из рощи, направляясь обратно.

Костя поскорее вылез из воды, подхватил одежду и опрометью кинулся через луг к обрыву, чтобы не попасть под новое облако удушливой пыли.

Перекупываться еще раз у него не было времени.

Глава десятая