Читаем Барин и крестьянин в России IX–XIX веков. Влияние исторических событий на земельные отношения во времена Киевской Руси, в монгольский период и последние 150 лет крепостного права полностью

Экономическая история этих первых столетий еще более туманна и неопределенна, чем их политическая история. Тем не менее имеющиеся данные ясно показывают, что киевская эпоха стала эпохой экономического развития, во многом напоминающей опыт Западной Европы тех же столетий. Как и на Западе, здесь наблюдался активный рост межрегиональной торговли. Викинги-завоеватели, установив свое господство над долиной Днепра, устремились в Византию, чтобы утолить свою страсть к наживе драгоценными товарами Востока. Хотя их отношения с греками омрачались вооруженными конфликтами, в конце концов между ними установились дружеские торговые связи. «Путь из варяг в греки» – как называли летописцы большую торговую магистраль, шедшую от Черного моря до Днепра и реке Ловать, через озеро Ильмень мимо Новгорода, затем вниз по Волхову в Ладожское озеро и оттуда в Балтику – служил главной артерией торговли Киевской Руси. Помимо торговли с византийцами русские установили сухопутные связи с Востоком, и их купцы ходили к берегам Каспия и еще дальше. Развивалась также активная торговля со странами Центральной и Западной Европы. Русское государство стало пользоваться большим уважением в остальной Европе, о чем свидетельствуют браки между киевскими княжескими домами и правящими родами Византии, Польши, Венгрии, Швеции, Норвегии, Дании, Франции, Германии и Англии.

Интенсивная внешняя торговля дала мощный толчок внутренней торговле. Купцы путешествовали по стране, чтобы покупать товары на экспорт и продавать товары, которые они импортировали. Предметы роскоши, предлагаемые ими для продажи, имели лишь ограниченный рынок, но на некоторые их товары, такие как соль, металлические изделия и дешевые украшения, существовал массовый спрос. Города, особенно Киев, Новгород и Смоленск, стали центрами этой торговли. Киев, расположенный в центре крупной речной сети, которая соединяла долины Днепра, Буга, Оки, Вислы и Дона, и с проходившими через него основными сухопутными путями, являлся самым важным из них.

Наряду с ростом торговли в условиях рыночной экономики увеличивалось использование денег. В докиевскую эпоху средством обмена служили скот и меха, использовались и иностранные монеты. Во времена Киевской Руси во всеобщее употребление вошли металлические деньги. Монеты чеканились с начала XI до первой четверти следующего века. Также были в ходу небольшие серебряные слитки, имели широкое распространение и иностранные монеты.

Городская жизнь развивалась быстрыми темпами, так же как это происходило в современной Западной Европе. Разрастались старые города и появлялись новые. Киев превратился в самый крупный европейский город. Титмар Мерзебургский (975—1019) поведал в своей хронике о его 400 церквях, восьми рынках и «бесконечном множестве» людей. Адам Бременский (1076 г.) писал, что Киев соперничал с Константинополем, а русский летописец сообщал, что большой пожар, бушевавший в городе в 1124 г., уничтожил 600 церквей. Летописцы той эпохи непреднамеренно приводят частичный показатель роста городских поселений, поскольку, хотя они и не слишком интересовались освещением таких мирских вопросов, как рост городов, они часто упоминали их названия в своих рассказах о героизме, предательстве и благочестии. В своих летописях за IX и X вв. ими упоминается 24 города, за XI в. – еще 62, а за XII в. – также еще 120 городов, то есть всего 206 городов. Напротив, только 32 из них впервые упоминаются поименно в источнике XIII в., когда (как будет видно далее) стала наблюдаться устойчивая тенденция к упадку экономической жизни.

Предположительно большинство из этих городов служили главным образом торговыми центрами, но многие из них занимались также ремесленным производством. Обычно рынки сбыта ремесленных изделий ограничивались окрестностями, но некоторые из этих изделий продавались за сотни миль и даже в чужие земли. По мере расширения рынков сбыта технические приемы ремесленных мастеров усложнялись, а специализация возрастала. Русский историк Рыбаков в своем монументальном труде по истории древнерусского ремесла смог выявить до шестидесяти особых ремесел в некоторых городах XII и начала XIII в.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Набоков о Набокове и прочем. Интервью
Набоков о Набокове и прочем. Интервью

Книга предлагает вниманию российских читателей сравнительно мало изученную часть творческого наследия Владимира Набокова — интервью, статьи, посвященные проблемам перевода, рецензии, эссе, полемические заметки 1940-х — 1970-х годов. Сборник смело можно назвать уникальным: подавляющее большинство материалов на русском языке публикуется впервые; некоторые из них, взятые из американской и европейской периодики, никогда не переиздавались ни на одном языке мира. С максимальной полнотой представляя эстетическое кредо, литературные пристрастия и антипатии, а также мировоззренческие принципы знаменитого писателя, книга вызовет интерес как у исследователей и почитателей набоковского творчества, так и у самого широкого круга любителей интеллектуальной прозы.Издание снабжено подробными комментариями и содержит редкие фотографии и рисунки — своего рода визуальную летопись жизненного пути самого загадочного и «непрозрачного» классика мировой литературы.

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Николай Мельников

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла

Нам доступны лишь 4 процента Вселенной — а где остальные 96? Постоянны ли великие постоянные, а если постоянны, то почему они не постоянны? Что за чертовщина творится с жизнью на Марсе? Свобода воли — вещь, конечно, хорошая, правда, беспокоит один вопрос: эта самая «воля» — она чья? И так далее…Майкл Брукс не издевается над здравым смыслом, он лишь доводит этот «здравый смысл» до той грани, где самое интересное как раз и начинается. Великолепная книга, в которой поиск научной истины сближается с авантюризмом, а история научных авантюр оборачивается прогрессом самой науки. Не случайно один из критиков назвал Майкла Брукса «Индианой Джонсом в лабораторном халате».Майкл Брукс — британский ученый, писатель и научный журналист, блистательный популяризатор науки, консультант журнала «Нью сайентист».

Майкл Брукс

Публицистика / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное