Бархат и опилки, или Товарищ ребёнок и буквы

Когда я рассказала об этом тате, он грустно улыбнулся. Он считал, что лучше мне не заговаривать с этим следователем, если он опять появится. Но если я никак не могу обойтись без пения, то самое подходящее — исполнять чёрным дядькам грузинскую песню «Сулико».

«Сулико» я пела чуть ли не каждый день вместе с мужским хором, и слова этой песни помнила хорошо: «Я могилу милой искал, но её найти нелегко. Долго я томи-и-ился и страдал — где же ты моя Сулико?»

Эта песня нравилась и Сирке. На моё заунывное пение она задирала морду кверху и начинала подвывать. К сожалению, гончая совсем не придерживалась мелодии, зато голос у неё был высокий и сильный. Плыкс-Поэнг смотрел на мать почтительно и тоже поскуливал. В одно прекрасное утро, когда мы вместе с Сиркой и мужским хором как раз распевали «Сулико», кто-то попытался помешать нашему концерту, постучав в дверь.

К счастью, это не был какой-то чёрный дядька, а вовсе упитанная тётенька в сером пиджаке в мелкую клеточку.

— Тэре! Здесь живёт товарищ Тунгал?

— Сейчас не живёт, — ответила я честно.

— Ой, а куда он переехал? — Тётенька сложила губы трубочкой. — Мне сказали…

— Никуда он не переехал, но сейчас он живёт в школе. Он сейчас в школе дежурит у телефона.

Тётенька усмехнулась.

— Значит, он живёт всё-таки тут! Слушай, похоже, ты маленькая шутница. А как тебя зовут?

— Леэло, — призналась я, глядя на тётеньку исподлобья.

Какая же это шутка? Разве я могу сказать, что тата живёт здесь, если сейчас его здесь нет, и я знала совершенно точно, что он живой и здоровый сейчас в школе! Не может человек одновременно жить в двух местах…

— Ну, ладно, я его найду.

Только когда она уже ушла, мне пришло в голову, что ведь и я тоже «товарищ Тунгал». «Товарищ ребёнок» — так назвала меня однажды очень мило и метко кондукторша в автобусе. «Товарищ ребёнок» звучало гораздо лучше, чем «маленькая шутница».

Нет, эта тётка не понравилась мне нисколечко. Я решила пойти в школу и выяснить, чего ей надо от таты. Поди знай, может, она строит планы заделаться моей мачехой. Тётя Анне не раз намекала, что, вероятно, вскоре тата заведёт себе новую «супругу», ведь на всём свете не сыскать такого мужчины, чтобы тридцать лет ждал жену из сибирского лагеря. На это тата всегда отвечал, что Симон Левин твёрдо обещал, что мама обязательно вернётся раньше, чем через пять лет, но тетя Анне недоверчиво покачивала головой: «Ну, посмотрим…», а мне было тревожно. В своей жизни я не знала ни одной хорошей мачехи. Золушка сухой корочкой питалась, когда её отец взял себе новую жену, и у Белоснежки мачеха была гадина! Анна Суси со своей поллитровкой по сравнению с ними просто ангел!

Нет! Пока не поздно, надо удержать тату за хвост, чтобы он не позволил тётке в пиджаке захватить место мачехи!

Но прежде надо было надеть сандальки — жуткая возня была с этой сандалькой К'oты, застежку которой тата починил тоненькой проволочкой, но ремешок от этого укоротился. И прежде чем Н'oги и К'oта были обуты, к нам в дом прибыла самая частая гостья — тётя Анне. На гостью она была похожа только тем, что всегда притаскивала две авоськи, набитые подарками. Но по поведению старшая сестра таты была в нашем доме хозяйкой больше, чем я и тата вместе взятые.

На сей раз тётя Анне решила, кроме обычной уборки и мойки, устроить ещё и генеральное летнее проветривание, и поэтому не скомандовала мне идти в комнату читать и не погнала во двор играть, а приказала помогать ей вытаскивать из шкафов одежду и шапки. И до чего же всего этого было много! Тётя привезла из города новую бельевую верёвку и всю ту висевшую в шкафу на плечиках одежду, которая, по её мнению, не нуждалась в стирке, так на плечиках и развесила проветриваться на этой верёвке.

Там, обдуваемые ветерком, танцевали рядом мамина большая и моя маленькая мустъялаские [5]юбки, пальто таты и его куртка, и военный китель…

Прошло довольно много времени, пока я смогла удрать от тёти Анне. К школе я подбежала в тот момент, когда тётка в пиджаке, провожаемая татой, вышла из школы и зашагала к бежевой легковушке. Тата посмотрел на меня с таким выражением лица, мол, «что должен сказать ребёнок?» — и я пробурчала себе под нос ещё раз «здрасьте!».

— Снова здрасьте, — сказала тётенька гораздо более сладким тоном, чем тогда, когда говорила со мной. — Ваша дочка, товарищ Тунгал, да? Молодец девочка! Как тебя зовут?

Ого! Неужели тётенька думает, что за это коротенькое время я успела поменять имя? Как-то неловко было напоминать ей, что меня зовут Леэло, но ничего лучше не приходило в голову. И зачем только взрослые спрашивают у детей их имена, если они всё рано их не запоминают?

— Товарищ Леэло, — сказала я, заметив требовательный взгляд таты. Всё-таки это звучало изысканней, чем просто повторение имени! — А тебя как зовут, товарищ? — продолжила я взрослую беседу.

— Ха-ха-хаа! — тётенька в пиджаке оскалилась, среди обычных зубов один у неё был золотой. — У вас очень весёлая дочка, товарищ Тунгал! Она сможет выйти из любого положения, поверьте мне!

— Она у меня молодец, маленькая хозяйка! — сказал тата серьезно и кивнул.