Бархатная Принцесса (СИ)

Кай поворачивается, простреливает меня пристальным взглядом, разрезает и разрушает до основания. Все мои принципы, убеждения, попытки остаться верной женой и показное безразличие. От меня остается даже меньше, чем от сгоревшей до основания свечи.

Он что-то говорит, но голос в динамиках у нас над головами объявляет какую-то демонстрацию, и люди в выставочном зале оживляются. На нас Каем напирают с двух сторон, и нам приходиться расцепить пальцы. В попытках отыскать островок покоя я пячусь к стене. Уговариваю себя тем, что так надо: мы увиделись, поддались импульсу взяться за руки, но теперь нужно просто пойти каждому своей дорогой. Возможно, он пойдет прямиком к одной из тех девочек?

Ревность — это хуже, чем раскаленной иглой в свежую рану.

«Беги… Беги…» — почти умоляет внутренний голос, и я собираю в кулак остатки воли. Иду туда, где над головами видны створки раскрытых дверей. Там есть то, что мне нужно — глоток воздуха, отрезвляющий кислород. И где-то там, по улице ночной столицы, за мной уже едет мой муж.

Глава восемнадцатая: Даниэла

Я почти задыхаюсь, когда, наконец, выскакиваю на улицу. Первая неделя октября не балует: вчера было холодно, сегодня днем солнечно, и вот опять — промозглый рваный ветер, прямо в лицо. И грохот грозы над головой, от которого я трясусь, словно девчонка. В зловещей вспышке молнии мир на мгновение преображается. Это словно включить и выключить свет, и в коротком промежутке даже знакомые вещи кажутся чужеродными.

Моя машина безнадежно потеряна на парковке среди десятков внедорожников и элитных седанов. Найти ее самостоятельно я смогу только днем, но точно не сейчас, одурманенная собственными неясными желаниями и испуганная стихией, перед которой совершенно беспомощна.

Машинально достаю телефон, набираю номер Евы и сбивчиво, путаясь в словах, говорю, что мне нужно бежать. Она даже не спрашивает, куда и почему — слишком хорошо меня знает, чтобы не расслышать слова между строк. Завтра или послезавтра, или через неделю, когда приведу мысли в порядок, я все ей расскажу. Облегчу душу, чтобы хоть одна живая душа на всем белом свете сказала, что я — не мерзкая тварь, тайком мечтающая о чужом мужчине. Ева поймет. Ева всегда все понимает.

Меня бросает в озноб. Кажется, будто под одежду сунули пакет со льдом, и от позвоночника расползается опустошающая изморозь. Я хватаюсь за то немногое, что у меня осталось: желание иметь семью, желание стать матерью, желание держать на руках чудесного малыша. Чудесного черноглазого малыша, с ресницами, как у дорогой куклы и родинкой над губой.

Я знаю, что упала в самую глубину — дальше некуда. И нужно прямо сейчас, пока еще могу хоть немного контролировать свое тело, уходить. Пешком, в грозу, в резкий хлесткий дождь, понукаемая эхом слов Олега: «Я же люблю тебя, родная… Я же для тебя все…»

Он любит, и я бегу к нему, но от него.

Я почти сразу замерзаю, но даже не пытаюсь согреться. Промокаю насквозь и сразу вся. Кажется, иду так долго, что скоро переступлю за край света. Пар валит изо рта, руки дрожат, пальцы сжимаются в кулаки и разжимаются, вытягиваясь до болезненного хруста. Еще никогда в жизни мне не было так больно. Я словно вся истекаю кровью, и хуже всего то, что даже это сожаление — оно насквозь фальшивое.

Молния разрезает небо прямо у меня над головой, превращая плоть в камень. Легкие разрываются без спасительного вдоха.

— Дыши… — слышу голос рядом.

И сильные руки обнимают, защищают от всего мира.

— Просто дыши, Принцесса, — шепчет Кай, перебирая мои мокрые волосы. — Это всего лишь гроза.

— Кай… Кай… — шепчу его имя непослушными губами. — Я же сбежала от тебя, понимаешь?

Он ничего не говорит, только подтягивает к себе, вынуждает встать на носочки. Его рубашка прилипла к телу, и я чувствую, как вода течет между пальцами, когда сжимаю в кулаках насквозь мокрую ткань.

— Отпусти меня, пожалуйста, — плачу навзрыд.

И знаю, если он сейчас разожмет руки — это будет навсегда. Потому что таким, как мы, судьба не дает второй шанс, ведь мы и так украли у нее эту встречу, нарушили правильный порядок вещей, в котором я — чья-то счастливая жена, а он — чей-то счастливый муж.

— Ты мой программный сбой, — говорит Кай — и я скорее чувствую, чем слышу, как он улыбается. — Ошибка, которую не исправить без полной перезагрузки мозгов. Но я тебя не держу, Принцесса.

Я отстраняюсь, увеличиваю расстояние между нами. Мне нельзя на него смотреть, но и не смотреть невозможно. Последний раз, одним глазком, чтобы выжечь на сердце, превратить в мою собственную черно-белую татуировку.

Его челка прилипла ко лбу, в вороте рубашки болтается цепочка с военными жетонами. Ткань облепила тело, грудь тяжело поднимается и опускается, а дождь стекает по приоткрытым губам. И волчий взгляд разрывает душу, просачивается в кровь, заменяя собой кислород. Может быть, только на минуту, а, может, навсегда, и тогда я умру, как только он исчезнет.

И как обухом по голове: уже слишком поздно. Я уже не спасу свое сердце, но могу побороться за душу.