«Бархатное подполье». Декаденты современной России

Сначала мы зафрендили друг друга в ЖЖ. Владимир написал в одно из московских сообществ интересное предложение – делать мероприятия для «жаворонков». Ведь и правда все городские события – концерты, спектакли, презентации – заточены под «сов». А как бы хорошо с утречка проснуться, одеться нарядно да и отправиться куда-нибудь, пока голова еще свежая. Сейчас мне уже и на экскурсии или какие-то мастер-классы в полдень рано выходить, а в то время еще с утра тянуло на подвиги. Правда, несколько позже скрипач «Бостонского чаепития» Данила Шлапаков объяснял, что концерты делают по вечерам вовсе не потому, что к этому времени все просыпаются, а некоторые даже успевают прийти с работы. А оттого, что утром якобы человек настроен на рациональное мышление, а к вечеру лучше воспринимает образы, поэтому музыкой и театральным действом на него лучше воздействовать вечером.

В общем, мне неизвестно, удалось ли Маэстро хоть раз провести утреннее мероприятие, но не понаслышке знаю, как непросто было собирать участников «Подполий» часам к двум дня на саундчеки и другие организационные мероприятия. Некоторые из них честно признавались, что обычно в это время еще спят. Кажется, Володя до сих пор иногда страдает из-за невозможности окружающих его творческих людей рано начать свой день. Как бы то ни было, тогда мы с Маэстро друг друга поняли. Кажется, я одна поддержала его в тот раз.

А потом мы неожиданно столкнулись в музее-театре «Булгаковский дом», куда я пришла работать. Преображенский к тому времени уже провел там круглый стол на тему гламура и в тот момент творчески сотрудничал с этим учреждением. Об этом и о предыдущих «Подпольях» я ничего не знала.

Встреча была настолько удивительной, что Владимир потом сказал, будто испугался, что я выдуманный персонаж. То есть он подумал, что кто-то специально завел мой ЖЖ, зафрендил им его, а потом подослал меня, чтобы как-то его разыграть. Я к тому моменту вела журнал уже больше года, была реальной и осязаемой немногим меньше двух десятков лет и о группе «Бостонское чаепитие» никогда не слышала, поэтому вариант с мистификацией был исключен.

Но когда я услышала эту музыку, то была очарована. Как это часто бывает с организаторами мероприятий и работниками культурных учреждений, я никак не могла посмотреть на выступление из зрительного зала. Но, возможно, со стороны звук был и лучше. Я слушала живые концерты «Бостонского чаепития» в «Булгаковском доме» из соседних залов музея, а иногда даже сидя в одиночестве на подоконнике легендарной лестницы подъезда, в котором находится «нехорошая квартира». Разумеется, оттуда все воспринималось особенно остро и драматично. Сочетание клавишных и скрипки напоминало одновременно и о собраниях высокой публики в дорогих ресторанах начала века, и о кабацком духе, широком размахе русской души.

Увлекшись, я, насколько могла, помогала в организации концертов «Чаепития» в музее. Я рассказывала о группе своим экскурсантам. Мои карманы все время были полны флаеров, я раздавала их каким-то удивительным людям. Однажды поздно ночью поезд метро минут 15, а то и 20 никуда не ехал, и мы случайно разговорились с сидящим рядом мужчиной. Я пригласила его на концерт, а он для меня откуда-то из-под сиденья достал нежно-розовую садовую розу – ехал с дачи.

Впрочем, конечно же, иногда мы с Владимиром и ссорились, только зачем об этом вспоминать.

Как-то раз во время подготовки к одному из музейных концертов я увидела, как Преображенский, схватившись за голову, бегает по залу, как режиссер из мультика «Фильм, фильм, фильм» и кричит: «Я не могу работать в таких условиях!» Мне показалось, будто это сценка из какого-то спектакля, это было так артистично и этим комично. Я часто потом вспоминала эту фразу, когда, будучи актрисой театра «Сомнамбула», мне доводилось и готовиться, и переодеваться, и играть в очень разных и иногда практически экстремальных обстоятельствах. «Я не могу работать в таких условиях!» – картинно заламывала я руки, чтобы развлечь всех остающихся в палатке-гримерке, и шлепала в темноте по густой, скользкой глине на сцену. Как-то раз я рассказала эту историю певице Сарре Атэх. Она сказала, что ничего смешного в этом нет и что она его прекрасно понимает. Артисту должны предоставлять хорошие условия – нужно относиться к нему как к человеку, а не как к обслуге. И не надо думать, что ему настолько радостно и прикольно выступать, что он может делать это и без денег, и без сцены, и под дождем. И я с тех пор тоже достаточно часто вспоминала эту фразу, но уже вполне серьезно. Так что теперь от совершенно разных московских артистов перед выступлением можно слышать «Я не могу работать в таких условиях» с разными интонациями и ссылкой на Преображенского.

К слову, спустя восемь лет, во время подготовки к весеннему «Подполью» 2014 года, можно было видеть, как Владимир ходит по клубу Rublev и говорит участникам: «Ничего, сейчас справимся. Сейчас и с этим разберемся. Мы же профессионалы».