Бархатный ангел

— А как же муж? — многозначительно спрашивает мама. — А как насчет отца?

— Быть обеими этими вещами зависит от того, чтобы быть хорошим доном. Сильным доном.

Она качает головой. — Если ты хочешь семью, Исаак, настоящую семью, тебе придется пойти на уступки. Тебе придется расставить приоритеты.

Я хмурюсь, задаваясь вопросом, сколько мама говорила с Камилой. Моя жена недавно использовала в отношении меня те же слова.

— Мне не нужно делать ничего подобного.

— Я чувствую расстояние между нами, сынок. С тех пор, как твой отец вытащил тебя из детской и посадил на тренировочный ринг. Но это не значит, что я тебя до сих пор не знаю. Ты хочешь семью…

— Ты бредишь, — огрызаюсь я, прежде чем она успевает закончить предложение. — Единственное, чего я хочу сейчас, — это разобраться с Максимом и убрать его из правления. Это мой единственный приоритет.

Мама внимательно смотрит на меня и вздыхает. — Отрицание может показаться удобным в данный момент, Исаак. Но в долгосрочной перспективе это наносит больше вреда, чем необходимо. Поверь мне, иногда мне жаль, что я не жила такой ложью.

Я прищуриваюсь на нее. — Если ты этого хотенл, то не должна была закрывать глаза на то, что отец убил собственного брата.

Ее глаза расширяются от боли. Она поднимается на ноги.

— Думаешь, я знала, что Виталий собирается убить Якова?

— Не так ли?

— Конечно, нет. Конечно, нет!

Сама инсинуация, кажется, вызывает у нее серьезное оскорбление. Я принимаю это к сведению, наблюдая, как ее пальцы непроизвольно дергаются. Через мгновение она переводит дух.

— Не предполагай, Исаак. Ты не знаешь всей истории.

— Кто в этом виноват?

— Твой отец, — тут же отвечает она. Затем она прогибается вперед. — И отчасти… я.

— Я рад, что ты можешь это признать.

— Я хочу только лучшего для тебя. Для твоего будущего.

— Будущее — это то, что я делаю, мама. Больше ничего. Не меньше.

Ее плечи немного опускаются, когда она понимает, что я ни о чем не передумал. — Просто помни, сынок: ты законный дон.

— Я это уже знаю, — пренебрежительно говорю я ей. — Несмотря на то, что отец сделал с Яковом. Я знаю, что я тот человек, который возглавит эту Братву. Максим был бы таким же бесцельным лидером, как и его отец.

Мама на мгновение опускает глаза.

И в этот момент мне становится ясно. — Светлана знает, не так ли?

Она снова встречается со мной взглядом. — Знает что?

— Что отец убил Якова. У нее есть доказательства. Вот почему слух распространился так быстро. Она знает, что произошло. Вот почему она так тебя ненавидит.

Ее молчание — достаточное подтверждение.

Но мамины глаза обеспокоены, когда она отвечает.

— Она знает некоторые вещи. Она подозревает других. Это достаточная причина, чтобы она меня ненавидела.

Секреты на секретах.

Не я один в этом доме прячу вещи от света.

15 КАМИЛА

В душе чертовски жарко. Достаточно горячо, чтобы обжечься. Но по какой-то причине я нахожу в этом извращенное утешение прямо сейчас.

Может быть, я более мазохистка, чем думала.

А может и нет. Через несколько минут уменьшаю огонь. Но проходит много времени, прежде чем пар рассеется, и я снова смогу увидеть остальную часть ванной.

Я провела все утро, думая обо всех преходящих отношениях в моей жизни. Каждый раз, когда я устанавливаю связь, какой бы сильной она ни была, она рвется.

Потом остатки тех отношений почти сразу сметаются, не оставляя мне возможности горевать.

Я так много потеряла так скоро, и я понимаю, что я привыкла к этому. Я просматриваю список людей, к которым позволигл себе привязаться за последние шесть лет.

Элиза и Харпер, мои первые временные опекуны до моего первого переезда в Лондон.

Альба. Она была женщиной, которая впервые наняла меня в книжном магазине в Челси.

Добрая старушка со стеклянным глазом — она любила выколоть его, чтобы шокировать людей.

Мигель, здание супер, который несколько раз приглашал меня на ужин с женой и детьми, потому что, видимо, я выглядела одинокой.

Руди и Лилиан, конечно.

Затем сильные нападающие: Исаак, Эрик, Максим, Джейк, Бри, их сыновья Питер и Сэм.

И Джо. Всегда и навсегда Джо.

Это длинный список, и в то же время он кажется мне вопиюще коротким. Неужели я открылась столь немногим? Потеряла ли я способность доверять, любить и впускать людей в свою жизнь?

— Тебе следует перестать так много думать.

— Аааа!

Я в испуге оборачиваюсь и обнаруживаю, что Исаак стоит в ванной, прислонившись к закрытой двери ванной. У него руки скрещены на груди, а одна нога согнута. Он выглядит таким чертовски спокойным, таким чертовски уверенным.

Его глаза беззастенчиво рыскают по моему телу. Они задерживаются на моей груди и между моих бедер, и куда бы они ни посмотрели, я чувствую мягкое тепло, распространяющееся по мне.

К тому времени, когда я размораживаюсь, кажется, что уже слишком поздно пытаться прикрыться. В любом случае, я не хочу показаться смешной, пытаясь вообще.

Он много раз видел меня голой. Он был внутри меня буквально вчера.

Воспоминание обжигает мне щеки, но я надеюсь, что Исаак находится достаточно далеко и решит, что мой цвет связан с горячей водой, а не с ним.

— Почему ты краснеешь?

Черт бы его побрал.