Бармен из Шереметьево. История одного побега

— Raus hier![4], — сказала она и указала на дверь. Мартин все понял и, сгорбившись еще сильнее, вышел с курткой в руках. Постоял в подъезде и, кое-как засунув руки в рукава, поплелся в сторону гостиницы. Через десять минут туда же устремилась и Галя, правда, шла она в бар.

— Нету, красивая. Ну нету сейчас — подожди еще недельку, — широко улыбался хромой бармен. Сказать, что она уезжает, означало проститься с деньгами, и хитрая путана решила импровизировать:

— Сашечка, мне не в лом и подождать, но мой зарплату получил, ему надо пятьсот поменять — дай хоть триста из кассы! Я через десять минут принесу тебе марки в залог, в понедельник заберу их обратно и деревянными отдам, плюс четвертной. Бармен хоть ушлый, но дурак — дал триста рублей на десять минут. Никогда он больше не видел ни проститутки Гали Грустной, ни трехсот рублей, но и случай этот никому не рассказывал — засмеют: путана развела на три «катеньки»!

Утром Галя стояла у регистратуры областного кожвендиспансера, удобно расположившегося в полутора кварталах от гостиницы. Знакомая маникюрщица объяснила, что записаться надо непременно к врачу по имени Константин Беглов, или «Триппер-мастер Костя», как он был известен в кругах свердловских катал и блатных. Взяв талончик, Галя пошла гулять по узким коридорам диспансера, все посетители которого, как сговорившись, смотрели в пол. Посмотрела вниз и Галя, но ничего захватывающего не обнаружила — пол, как ему и положено быть в советском медучреждении: с оторванными кусками линолеума, сплющенными чинариками и грязью. Догадавшись, что пациенты просто таким образом прячут лица, опасаясь встретить знакомых, она невесело улыбнулась. Проститутке из далекого Ровно такие страхи были неведомы. Никто здесь ее не знал.

Беглов оказался рыхловатым малым с бегающими поросячьими глазками. Вместо анализа он предложил сделать превентивные инъекции импортным антибиотиком, но путана смекнула, что это разводилово: кто знает, что вколет этот свиноглазый? Может, воду дистиллированную, а деньги немалые — сто пятьдесят рублей просит, сволочь. Лучше обследоваться в Москве. Глядя на вороватую физиономию врача, она придумала неплохой бизнес-план по выемке денег из Мартина.

— Давай начнем с моего парня, — сказала она, протягивая врачу двадцать пять рублей, — я его приведу прямо сегодня, только с ним небольшая проблема…

— Сифилис — это большая проблема, очень большая, — обрадовался Беглов и спрятал деньги в карман.

— Нет. Тут другое. Он глухонемой.

— Так ты же с ним будешь, правда? Объяснишь что почем. Давай веди скорей — я до пяти сегодня. А знаешь, лучше в пять и приходите — под закрытие.

Развести бундеса на деньги оказалось труднее, чем она предполагала, — он озлобился и не хотел разговаривать. На сильно продвинутом в последние месяцы немецком она очень убедительно врала про доверенного доктора и про то, как они вместе будут ходить на уколы, но он не верил. Тем не менее согласился пойти в диспансер для того, чтобы подтвердить наверняка диагноз. Гале он сказал, что увольняется и ждет денег, а пока вот только пятьдесят марок…

Коридор Свердловского вендиспансера привел Мартина в ступор — облупленные стены и потолки, люди с лицами землистого цвета, запах хлора и эфира. Ничто даже отдаленно не напоминало медучреждение. Мгновенно в памяти всплыли те ужасные плакаты из заводского подвала. Рюб захотел уйти и горячо зашептал что-то Гале, но они уже стояли перед кабинетом. Беглов торопился — он скоренько подхватил Маритна под руку и увел за ширму, чтобы взять кровь, но тут произошла катастрофа. Серая клеенка, бурые пятна на ширме и довоенного вида стеклянный шприц в кипятке сделали свое дело — у пациента сдали нервы. Он отдернул руку и, забыв о том, что надо изображать глухонемого, заматерился по-немецки. Неописуемый ужас охватил триппер-мастера.

— Ты кого привела, сука потная? — брызгая слюной, зашипел он, схватив Галю за плечи. — Ты под что меня, мразота, подвести хочешь? А?? А???

Губы его побелели от страха, глаза выкатились, и на лбу выступили крупные капли пота.

Но путану все это уже не интересовало — не проканало и не проканало, что ж теперь — удавиться? Она умела перелистывать страницы. И Галя, с силой отбив руки доктора, повернулась, вышла в коридор и резво сбежала вниз, а за ней и злой немец. На улице, к досаде «наружки», они, не глядя друг на друга, навсегда разошлись в разные стороны.