Барнаби Гримс - 3. Легион Мертвецов (СИ)

Погост Аделаиды не будет первым местом, которое потревожили торговцы костями за последнее время, прошептала она конспиралогически. И не будет последним, попомни мои слова, Барнаби Гримс. Она подняла брови. Не думаю, что ты приметил здесь торчащего определённого джентльмена? Одет в длинный чёрный плащ, отделанный мехом оцелота и в шикарной высокой шляпе с темно-красной лентой. Он один из расхитителей могил, готова поставить на это свой последний медный грош ...

Я вяло покачал головой, изо всех сил пытаясь сконцентрироваться на её словах и изгнать из головы кошмарное видение восставшего Императора.

Жаль, сказала она. Клянусь, он доктор или вроде того, продолжала она, её распевный голос звенел в моей голове. Так, как насчёт чашечки чая, это явно то, что тебе требуется сейчас, Барнаби Гримс. Чашечка копчёного Ассама чтобы прогнать холод.

Чай, пробормотал я. Чай.

Точно, чашка чая, улыбнулась она. Пойдём со мной, малыш Барнаби. Ада Гуссэйдж присмотрит за тобой ...

Нет, нет, сказал я. Благодарю вас, Ада, но я спешу. Мне надо попасть к Ривехизе. Вот почему я срезал через кладбище и-

И что, Барнаби? спросила она, нависнув надо мной ещё ниже. Что ты видел?

Сейчас у меня нет времени, забормотал я с болтающимся перед глазами ужасным лицом Огненной челюсти ОРурка. Профессор ... он будет беспокоиться. Ждать ... надо скорее вернуться к нему ...

Я повернулся и заковылял прочь, зажав дыхательный капюшон под мышкой. Позади я слышал, как Ада Гуссэйдж обстреливает меня вопросами вслед. В порядке ли я? Почему я нарядился в такую смешную одежду? Может она мне чем-нибудь помочь? У меня не было сил отвечать. Мне нужно было сохранить все их, чтобы добраться до Ривехизе. Она кричала мне вслед, смотри под ноги и осторожнее, прежде чем - я повернул за угол - её голос затих вдали.

У меня не возникало вопросов о коротком пути через кладбище. Вместо того, я отправился длинной дорогой к причалам Ривехизе вдоль стены гавани.

Вокруг было пустынно. Пока я спотыкался, с пульсирующей головой и ногами, которые весили будто были налиты свинцом, всё, что я мог делать, это переставлять ногу за ногу. Луна за туманом висела низко в небе, раскрашивая верхушки речной зыби приглушённо-серебряным и бросая тени на камни стены. Поскольку людей снаружи было не то чтобы много, ободрённые крысы повылазили из своих грязных нор. Они сновали туда и сюда, утаскивая любую еду, которую могли найти - листья капусты и луковые шкурки; просыпанное зерно ... Полдюжины их копошилось над останками гниющей тыквы, пачкая шкурки в оранжевой жиже, не обращая внимания на моё присутствие, пока я проходил мимо.

Глубокий звон разнёсся по гавани, и я поднял голову, уставившись на маяк Спрутон Билл, пылающий в отдалении. Туманная сирена прогудела снова, пока я двинулся дальше к Ривехизе.

Барнаби! знакомый голос. Барнаби, мой мальчик.

Это был профессор. Его пальто было расстёгнуто нараспашку, волосы дико растрепались, и он нёсся мне навстречу от причалов, печатая шаг о деревянный настил.

Ох, не передать, Барнаби, кричал он высоким дрожащим голосом, как я рад тебя видеть. Я уже почти отправился в Полицейский участок Гавани чтобы попросить их протралить гавань. Он потряс головой. Моя теория о моллюске Кучинг скорпион была абсолютна неверна. Ты никогда не догадаешься, что я нашёл- Он застыл, его явное облегчение уступило место беспокойству. Но, дорогой мой! Ты ранен! Позволь мне взглянуть ...

Профессор схватил меня за руку, боль такой силы прострелила меня, что я издал мучительный вскрик. Внезапно, силы оставили меня, колени подогнулись и всё подёрнулось чернотой.

Следующее, что я помню, я лежал на чём-то мягком и удобном. Яркий свет бил мне в лицо, превращая всё за моими закрытыми веками в глубокий оранжево-красный. Какое-то время я лежал так, прислушиваясь к птичьему чириканью неподалёку, на фоне мягкого клацанья деревянных ложек в металлических горшках.

Я открыл глаза и огляделся. Пушистые белые облака неслись по небу за окном; дерзкий воробей сидел на подоконнике.

А, Барнаби, отозвался профессор из глубины комнаты. Ты проснулся!

Приподнявшись на локте, я следил, как он цедит бледно-зелёную жидкость из кастрюли в чашку, затем спешит через лабораторию к импровизированной постели - обитый диван, усыпанный одеялами - где я лежал. Он протянул мне дымящуюся жидкость, и мои ноздри задрожали от пряного аромата.

Травяной отвар, сказал он. Прекрасное восстанавливающее средство.

Так, сколько я здесь провалялся? спросил я, поднося напиток со сладковатым запахом к губам и делая маленький глоток.

Профессор подхватил часы на цепочке, что тянулась от петлицы его жилета, и изучил их. Он нахмурился, пока я следил, как его губы двигаются по мере того, как он производит быстрые вычисления.

Тридцать семь часов, сказал он наконец.

Тридцать семь часов! изо рта у меня брызнул травяной отвар, присоединив свежие пятна к уже имеющимся на лабораторном халате ПиБи. Но ... но это означает ...