Барокко как связь и разрыв

…свойством темного Ничто, бездонного зияния, является от природы пребывать в покое, а не действовать или влиять на что-либо; и основание этому его стремление сосредотачиваться в центре, где нет движения и действия, а не стремить себя вовне, как это привычно Духу света, или же Богу в его волении, или же природе. Из-за этого начало темноты оказывается по естественной склонности покоящимся и недвижимым, а свойство это порождает или вызывает неотъемлемую от него силу, сиречь холод, а тот является главным борцом с нападками своей противоположности, сиречь жара, чьи признаки суть движение и действие… Так что пока он не будет пробужден и взбудоражен нападками жара, он не движется, но кажется отпрыском своей сонной матери. Тьмы и отсутствия, которая покоится и спит в центре и поэтому не желает выходить вовне200.

Как поясняет эти высказывания Лавджой,

аспект дьявольского-в-божественном оказывается атрибутом самотождественности и самозамкнутости, проявляющихся в склонности вещей стремиться к неподвижному центру бытия; это и есть та «разобщающая, рождающая ненависть и приносящая лишения страсть, что привносится тьмой и безобразностью в порождения света и жизни и во все их прекрасные плоды»201.

Темное начало проявляет себя не только в неподвижности, но и в бесчувственности «равнодушной природы», неспособной к изменению, к развитию. Сатурн, проглатывающий своих детей, не ведает эмпатии, но природа в ней и не нуждается, иначе эта эмпатия была бы направлена на самое себя. Поэтому бегство в природу и разотождествление – невозможная и страшная вещь.

***

Разговор о Сатурне по противоположности переходит в разговор о постбарочной современности, в которой положение и само существование человека не обеспечено ничем, помимо непрерывной готовности его подтверждать и поддерживать. Наша жизнь представляет собой постоянно повторяющееся усилие, писал Мераб Мамардашвили в «Лекциях по античной философии». Там же, где мы были слиты с природой, никакого усилия не требуется, можно только существовать в текущем моменте, т. е. вне времени, вне памяти и рефлексии. Для нас это не вполне жизнь, но именно так, согласно Ницше («О пользе и вреде истории для жизни»), существуют животные – без памяти, полностью поглощенные мгновением.

Современный мир состоит из процессов, а не из объектов, и эти процессы, в большинстве своем, линейны, а не цикличны. Возможно, выделение объектов из вечного круговорота взаимоперетекающих сущностей, осуществленное древнейшими мыслителями на заре времен, было интеллектуальной революцией, масштаб которой нам трудно оценить.

Продолжая разговор о Золотом веке, Фридрих Георг Юнгер, естественно, не может не заговорить о счастье.