Барон

– Вот я дура, теперь два часа как слепая! – сокрушалась Альфрика.

– Зато далеко и хорошо видишь, – попытался я её утешить. – А что там дальше?

– Ничего не вижу, зелье действует минут пять.

– Фигово тогда. А ты вообще ничего не видишь?

– Э-э-э, ручонки свои не тяни ко мне, а то в жабу превращу! Вижу, но мутно всё.

– А что, так можно? В жабу?

– Шутит она, не в духе просто, – ответил с улыбкой Бурхес. – Эх и шебутной ты! Вот я, помню, в молодости такой же был. Бывало, поедем в соседний город… Стой, ты куда? Дослушал бы!

– Да мне надо авангард проверить. Вон Альфрика тебя слушает, аж рот открыла.

На фиг мне его басни в двадцатый раз слушать, Аль-фрика пусть страдает, раз её Бурхес на поводу ведёт.

Доехали до таверны, но задерживаться не стали. Ехали вообще быстро, пару раз встречали караваны торговцев, один раз нас обогнала пара священников, торопились куда-то. Уже перед самым обедом (а мы хотели сделать привал в небольшом городишке, тоже принадлежавшем графу), увидели интересную сценку. На дороге стояла телега, нагруженная зерном, а вокруг неё бегала дородная баба-крестьянка и лупила тряпкой мелкого мужичка, а тот, причитая, бегал от неё вокруг кареты. Зрелище было настолько уморительное, что мы остановились поглазеть. Баба оглянулась и дала время мужичку спрятаться под телегу.

– Что делается! – заголосила она уже в расчёте на зрителей, явно призывая присоединиться к её негодованию. – Пропил последнюю серебрушку! Чем теперь с мельником рассчитываться, зерном?!

– Не пропил! Выронил, – раздалось из-под телеги.

– Знаю я тебя! Я тут всё обыскала в пыли! Чем бы достать-то тебя, мерзавец… – Она попыталась залезть под телегу, но габариты не позволили.

– Ты палкой, палкой его, вон лежит, – посоветовала Хейга.

– Лезь ближе к лошади! Там тебя достать трудно будет, – смеялся Рон.

– Ну, поехали, а? – бубнила Альфрика, которая ничего не видела, и поэтому ей было скучно.

– Щас, серебруху поищем, – смеялся Малосси.

– Ой, да найду я вам. Есть у меня остатки зелья, я хоть и слепая, но направление покажу. – Альфрика полезла в сумку и выпила небольшой флакон жидкости.

– Да это зелье раз в десять дороже! – возмутился Бурхес. – Расточительство!

– Вон под правым колесом ваша серебруха. И вон там, справа от дерева, у обочины ещё одна, – не слушая старика, подсказала Альфрика.

– Точно серебруха! Так ты не врал? – удивилась крестьянка, доставая серебрушку.

– Когда я тебе врал! – гордо заявил мужик, вылезая из-под телеги. – Пошли у дерева посмотрим.

– Да всегда врал! Как есть возможность, так и врёшь! – припечатала его старуха.

– А ну, погоди! – рявкнул Бурхес. – Сами посмотрим. Вы до этого дерева даже не доехали!

Он спешился, порылся в траве и достал золотой треугольник!

– Это знак ордена Видящих. Как он тут очутился? Надо отнести им в гильдию, – пробормотал маг, садясь на коня.

– Половина моя, – чуть помолчав, произнесла Аль-фрика, уже отъехав от незадачливой парочки.

– Треть! – отрезал маг.

– Тебе, – парировала магесса.

– Хорошо, половина, – вздохнул Бурхес.

– Что за орден и чего вы делите? – поинтересовался я.

– Серьёзный орден, много магов и аристократов. Это их жетон, дадут награду, золотых двадцать, может, – пояснил Малосси.

Пообедали мы в большом трактире у развилки дорог. За своих платил я, и обошлось это в двадцать серебра. Правда, мы еды ещё с собой взяли немного. Но цены! А делать нечего: я обязан и слуг кормить, и мага с гвардией, и рабыню. Нашли лоха! А рассчитаться пришлось.

Дальше до самой границы графства ничего интересного не случилось. На постоялом дворе по письму Вейта нас поселили по высшему разряду, и на еде я сэкономил. Таких постоялых дворов я ещё не видел. Огороженная территория, отдельно здание гостиницы и несколько домиков, сад с прудом. Нас, аристократов и магов, поселили в домике, а слуг и солдат – в гостинице.

Дорога меня не то чтобы вымотала, но изрядно мне надоела, и уснул я быстро. Утром встал раньше всех, размялся под восхищённые взгляды служанки и пошёл на завтрак в общем зале. Официантки быстро разносили всем блюда с едой.

– Гарод, по плану следующую ночь проведём в чистом поле. У меня палатки, а ты как ночевать будешь? – спросил меня Малосси за завтраком.

– Есть у нас палатки, я проверял. А чего нам где пораньше не тормознуть или позже?

– Раньше никак: мы же кусок срежем по местным дорогам, поедем по захолустью, императорский тракт петляет. А позже – значит ночью ехать. Нежелательно.

– Чего-то опасаешься? Бандитов?

– Да на них плевать, – сморщил лицо барон. – Тут другое. Встреча у меня там. Только это секрет. Ты-то ладно, а вот Бурхес твой да гвардейцы обязаны будут заложить.

– Ты сдурел, что ли, меня о таком просить? Я на измену тоже не подпишусь!

– Там не измена, так… контрабанда. Мне нужно, чтобы ты своих людей подальше от меня поставил.

– Не нравится мне блудняк этот. Не вписывай меня сюда, – от волнения я «блудняк» произнёс по-русски.

– Что? Блютняк? – не понял он.

– Не обращай внимания! Просто попроси подальше поставить палатки, и делов-то. Подробности мне не нужны: меньше знаешь – крепче спишь.

– Замётано! – расслабился барон и ушёл.