Барон Маннергейм в 52-м драгунском (18-м гусарском) Нежинском полку. Азиатская экспедиция 1906–1908

Вот так, с неразберихи и потерь, начиналось для драгун Нежинского полка участие в операция. Впрочем, тогда, после первых двух-трех дней, она уже неудержимо шла на убыль. Боевые действия перестали носить общий наступательный характер и сводились лишь к весьма медленной подготовке повторной атаки на Сандепу, постоянно откладываемой из-за того, что противник на некоторых участках сам контратаковал. Таким образом, происходил переход от активных, хотя и вялых, действий – к пассивным.

Запись за 1 5 января в «Дневнике военных действий 52-го драгунского Нежинского полка» открывается словами:

«В 1 2 час. дня первый эскадрон Черниговского полка был сменен четвертым и шестым эскадронами Нежинского полка…»

Именно в этот момент в воспоминаниях хорунжего (корнета) А. Н. Панчулидзева вновь возникает барон Маннергейм:

«1 5-го утром наш эскадрон получил приказание выступить в дер. Хуанди на смену эскадрону Черниговцев… За эскадроном приехал в Хуанди подполковник барон Маннергейм».

И далее:

«Пока шла лишь незначительна перестрелка между пехотой, подполковник барон Маннергейм, ротмистр Дросси, корнеты: Сиверс, Крыжановский и я, а также вольноопределяющиеся Цирус, Нитче и Терентьев вошли в фанзу и заварили чай. Крыжановский достал консервы, а барон Маннергейм отличный коньяк, и мы принялись закусывать».

Кавалеристы находились на северной окраине деревни Хуанди. От взоров неприятеля они были скрыты рядами фанз. Тем временем в четырех верстах от них к юго-западу продолжался вялый бой за Сандепу. Японцы на центральном участке сами перешли в наступление. По приказу командующего 2-й армией генерал-адъютанта Грипенберга, Х армейскому корпусу генерал-лейтенанта К. В. Церпицкого следовало угрожать Сандепу с востока, однако эти действия носили уже, скорее, отвлекающий характер. В 3 часа дня русские батареи, расположенные на южной опушке Хуанди и замаскированные гаоляном, открыли огонь по двум деревням, на которые была направлена атака 12 1-го Пензенского, 12 2-го Тамбовского и 12 3-го Козловского пехотных полков из 3 1-й дивизии Х-го корпуса.

«Барон Маннергейм, А. Д. Дросси и Сиверс вышли из фанзы и направились к орудиям, откуда были ясно видны наши цепи, залегшие несколько впереди, и деревни Лабатай и Сяотайцзы. Крыжановский и я поспешили докончить наш завтрак и также пошли на батарею, где бар. Маннергейм и Сиверс рассматривали в бинокли видневшуюся японскую пехоту, отвечавшую нам ружейным огнем…».

Узнав о начале наступления войск Х корпуса, Главнокомандующий лично позвонил в штаб 2-й армии и, как всегда, опасливо заявил:

«Приказываю в действиях от Хуанди соблюдать осторожность при выдвижении вперед, ибо противник может действовать, при выдвижениях вперед, против обоих флангов; особенно предписываю охранять левый фланг: желательно прикрыть его драгунскою бригадой, которая в этом районе…»

Этим распоряжением и были вызваны дальнейшие перемещения бригады. Вскоре в Хуанди появился вольноопределяющийся Аппель, который доложил, что полковник П. А. Стахович ведет еще два эскадрона – Нежинцев и Черниговцев. Как раз в это время вперед двинулись батальоны Пензенцев, Тамбовцев и Козловцев. Град японских снарядов посыпался на деревню Хуанди. Пехотные резервы несли большие потери. Как вспоминает А. Н. Панчулидзев, один из снарядов разорвался во дворе той самой фанзы, в которой незадолго перед тем драгунские офицеры пили чай. А далее он пишет: