Баронесса из ОГПУ

Перед одним из заходов «зеленых» в приграничный район Псковской области Эйхманс исчез из отряда.

1946 год. Окраина Западного Берлина

Смеркалось. В дверь небольшого домика престарелой вдовы постучался человек.

– Я прочитал объявление, что вы сдаете комнату.

– Да, это так.

– Можно посмотреть?

– Вы один?

– Совершенно.

Старая немка пригляделась к потенциальному «квартиранту», и тот показался ей вполне подходящим жильцом: средних лет, угрюмый, спокойный с виду мужчина – сразу видно небалованный человек, вполне соответствовал ее утратившим романтику, старческим взглядам на жизнь, которая подходила уже к горизонту, за которым просматривалось вечное царство Божье. Мысленно перекрестившись, хозяйка впустила в дом мужчину, еще не зная, что он и есть ее ангел смерти. Сойдясь в цене и договорившись о правилах общежития, они кончили дело заключением договора. Жилец положил перед хозяйкой свой паспорт на имя Алекса Хольмста, обязавшись выплачивать фрау Магде Шменкель деньги за проживание на месяц вперед и за отдельную плату получать скромный ужин в ее обществе.

– У меня есть еще одно условие, – сказала старушка, – не водить в дом женщин.

– Можете не волноваться. Я не люблю женщин, – искренне отрубил жилец и, уловив в глазах собеседницы удивление, добавил: – Молодых женщин. Мне это не надо.

– Хорошо, – тихо произнесла Магда, предположив: «Наверное, пережил несчастную любовь». В общем, она осталась довольна ответом, так как и сама ненавидела молодежь.

Полгода пролетело, как один месяц. Все шло хорошо. Алекс с одобрения хозяйки поддерживал порядок в небольшом дворике, а когда Магда слегла по старческой хвори, выходил ее: поил лекарствами и готовил ей еду. В итоге оправившаяся от болезни женщина смягчилась сердцем и в один из дней предложила ему, после своей смерти, вступить в наследство домом, будучи не против оформить соответствующий документ.

– У меня не осталось никого из родных. Сын пропал под Москвой, муж погиб в ополчении в Берлине. Невестка с двумя маленькими девочками, внучками моими, попала под ночную бомбежку. У нас ведь к тому времени перестали предупреждать о налетах сиренами. Вот и спят теперь мои миленькие… вечным сном, под руинами четырехэтажного дома. Одну меня Бог миловал, правда, не знаю зачем. Всех убили проклятые оккупанты, даже могил нет. Не хочу, чтобы и мой дом достался им, – сказала она устало, что очень понравилось Хольмсту.

– Спасибо, фрау, вы очень добры, – впервые за все время с трогательной интонацией произнес он, не догадавшись выразить сочувствие.

– Вы тоже, – смахнула старческую слезу старушка, еще не зная, что подписала себе приговор, поставив через неделю подпись под завещанием. Прошел месяц. Вечером, ровно в шесть, фрау Шменкель постучала в дверь комнаты Хольмста, что означало приглашение к ужину. На столе был овощной салат и ржаные булочки. Когда квартирант вышел к столу, брови фрау поползли вверх.

– У вас праздник? – с тревожными нотками в голосе спросила она.

– Поминки, – криво усмехнулся тот, поставив рядом с салатом початую бутылку шнапса.

– Что это значит?

– Помянем бывшего штурмбаннфюрера СС Алвиса Эйхманса.

– Ваш родственник?

– Он перед вами, – поставил початую бутылку на стол Хольмст.

Тут только Шменкель заметила, что бутылка наполовину пуста.

– Алекс, вы никогда себе такого не позволяли.

– Я позволял себе и большее, – произнес он с металлом в голосе. – Несите стаканчики.

Испуганная старушка пошла к буфету.

– Старая карга, – отпустил ей в след оскорбление Хольмст. Он произнес это тихо, почему-то по русски и, аккуратно вытащив из кармана брюк сложенный вдвое лист бумаги, расправил его и положил на стол.

– Я не узнаю вас. Что происходит? – поставила перед ним стаканчик перепуганная старушка.

– Стаканчик один? Ладно. Можно и так. – Хольмст налил в него шнапс и, достав из нагрудного кармашка рубашки маленькую белую таблетку, бросил туда. – Пейте.

– Что вы делаете?..

– Долго объяснять. Пей! – немного взболтнув, протянул ей стаканчик квартирант. – Это вас успокоит… навеки.

– Что?.. Что это за бумага на столе?

– Справка о вашей смерти, фрау. Вы же скучаете по своим родственникам. Думаю, пора их уже навестить.

– Но…

– Хватит болтать! – Решив, что время для разговоров вышло, Хольмст встал, схватил бедную старушку за шиворот, жестко усадил на стул и, навалившись на нее, запрокинул ей голову и влил в открывшийся рот содержимое стаканчика. Бедная женщина, непроизвольно глотнув, закашлялась, попыталась вырваться из рук, несколько раз дернула ногами, но не в силах совладать с мужчиной, вскоре испустила дух.

1946 год. Месяцем ранее

Когда Шменкель заболела, Хольмст по ее просьбе вызвал врача, номер телефона которого дала сама старушка.

– Это хороший лекарь, – сказала она. – Поселился у нас в районе не так давно, но заслужил добрую репутацию. Вызовите его, Алекс.

Доктор пришел через час. Осмотрев больную, спросил:

– Где я могу помыть руки?

– Прошу сюда, – проводил его квартирант.

– Я распишу фрау лечение…