Баронесса Настя

Она вспомнила, как мучилась её мама при перемене погоды, при тучах, дожде и сильных порывах ветра. Но вот и генерал, словно слыша тревогу Насти, обхватил ладонями затылок и качался из стороны в сторону.

— Вам плохо? — наклонилась к нему Настя.

— Да, да… — меня тошнит, И голова! Моя голова!.. Генерал с трудом вылез из кресла, двинулся к Насте и плюхнулся рядом с ней, чуть ли ни на колени.

— Сделайте что–нибудь, ну, что–нибудь, сестра!..

Самолёт тем временем зашёл на посадку, и через несколько минут генерал и Настя пересели в автомобиль, покативший в замок.

Генерал, опираясь на руку Насти, поднялся на несколько ступенек перед главным входом в замок. Здесь им открыли дверь, и Функа подхватили слуги. Они ввели его в полутёмное помещение и оттуда в зал, — тоже затемнённый, большой, с мраморным цветным полом, с мраморным же длинным чёрным столом, с приставленными к нему стульями, со спинками в рост человека. Настя была так увлечена новой обстановкой, что не заметила, в какую дверь увели генерала. И не было тут слуг, и никого не осталось рядом с ней. Настя присела на ближний стул и смотрела на окна, поднимавшиеся почти от пола и завершавшиеся резным витиеватым полукругом у потолка. Верхняя часть стекол была цветной, — набрана из синих, красных, желтых кусочков, в них путался, дробился солнечный свет.

Мимо Насти, не глядя на неё, по залу пробегали люди, ей хотелось спросить: «Что генерал? Ему плохо?», но она молчала, в суматохе и под наплывом новых впечатлений она забыла о своей роли, своем положении, и тревога, и страх начисто выветрились. Она как ребёнок поддалась очарованию сказки, пригрезившейся ей наяву, разглядывала потолок, массивные люстры и портреты на стенах. Портреты были большие, в золотых рамах. Очевидно, это были предки хозяев замка, знатные важные люди, оставившие след в истории рода. И главный из них, — так подумала Настя, — закованный в латы рыцарь на лошади, тоже со всех сторон защищенной латами, похожими на блины неправильной формы. В правой руке рыцарь держал шлем, — видимо, не торопился закрыть лицо, давая рассмотреть его потомкам. Рыцарь был молодой, прямые белые волосы свисали до плеч, придавая чертам лица отнюдь не воинственное выражение. «Жалко, если его убили», — подумала Настя. И затем, вглядываясь в лицо рыцаря, неожиданно стала находить в нём какие–то знакомые черты. «Функ! — чуть не сказала она вслух, — Генерал Функ был, наверное, таким в молодости».

По залу зачастили люди: слуги, врачи, женщины в дорогих барских одеяниях. Одна из них наклонилась к Насте и, будто давней знакомой, шепнула на ухо: «Умирает. Потерял сознание».

Она раскрыла дверь справа от камина, исчезла за ней, Но через минуту вернулась и снова к Насте: «Открыл глаза. Прогнал всех врачей».

Нырнула в другую дверь — слева от камина. В эти две двери кроме неё никто ещё не входил, и никто из них не выходил.

Дверь открылась, та же женщина махала Насте рукой: «Идите сюда! Хозяин зовет».

Настя подхватила чемодан. Вслед за женщиной она вошла в длинный, освещённый лишь одной синей лампочкой коридор. В конце его они свернули в какой–то холл и отсюда вошли в комнату, где на низкой широченной кровати, свесив на ковёр руку, лежал бледный генерал.

Увидев Настю, Функ улыбнулся.

— Где вы… застряли? Располагайтесь как дома.

Он слабо пожал её руку:

Меня стошнило, а это… всегда на пользу. Сделайте свои горчичники. Я в них поверил.

Женщина, пришедшая с Настей, стояла тут же, но генерал не обращал на неё внимания. Настя попросила тазик, теплую воду, и женщина метнулась к двери. Видно, она была служанкой или дальней родственницей, жившей в замке из милости. Скоро она принесла таз с водой, и Настя принялась за свои процедуры. Хорошо, что горчичников было много.

Она всё делала не торопясь, аккуратно и основательно. Иногда ей приходила мысль, что это враг, но подсознательно, как только она переступила порог замка, она уже играла роль образцовой немки, привлекательной девушки, мастерицы своего дела. Яркий эмалевый крестик с бриллиантами «За храбрость», висевший на груди, помогал ей. Что касается генерала, то тут она определила свою цель так: быть дня него максимально полезной.

Горчичники она ставила не торопясь, предварительно растирая ладонями нужное место, и растирала тщательно, до красноты, и чувствовала, как это нравится генералу, как он на глазах крепнет телом и духом. Она не знала доподлинно, но что–то ей говорило; таким путём она как бы вливает свою молодую энергию старику, истратившему силы на дорогах долгой и, видимо, бурной жизни.

Приладив горчичники на икры ног, а затем и на ступни, она укрепила их, надела длинные носки, а затем принялась за шею и затылок. Когда крепкий массаж шеи и верхней части спины и позвоночника вызвал живительную красноту, наложила горчичники.

Генералу принесли чай, и она, поправив подушки, незаметно бросила в стакан таблетку — слабую дозу снотворного.