Баронесса ринга

– Доминик был мастером лжи и обманов. – Он погладил тугие мышцы ее живота. – У тебя есть серьезные основания не доверять мужчинам, но клянусь, что всегда буду ставить твою жизнь, безопасность и счастье выше своих.

Марианна положила ладонь ему на щеку, и на ее лице проступила нежность, какой он до сих пор не видел.

– Знаю. Я никогда не собиралась подвергать…

– Ш-ш-ш, – прошептал Сент-Джон, снова привлекая ее к себе. – Отдохни немного, милая.

– Завтра приедем в Реймс, – зевнула Марианна. – Как ты думаешь, Син, кто меня там ждет?

– Не знаю, дорогая.

Но хотел Сент-Джон одного – пусть то, что ожидает там Марианну, не разобьет ее сердце. И от души на это надеялся.

Глава 34

Реймс, как и все города, через которые они проезжали, готовился к войне.

Марианна хотела поехать на Реджи, но Джо очень спокойно предложила, чтобы на завтрак этим утром она надела платье.

– Ты такая красивая, – пробормотал Сент-Джон, когда Марианна начала нервно разглаживать складки на элегантном платье, которое одолжила ей Сесиль.

Он побрился, но по-прежнему оставался в скромной одежде и в очках.

Они сидели на скамье в фургоне и рассматривали в окно оживленные улицы Реймса.

Все газеты восхваляли Бонапарта, перепечатывая уже ставшую знаменитой фразу, сказанную им в Гренобле. Он подъехал к королевским войскам, распахнул на себе мундир и объявил: «Если кто-то хочет меня убить, то вот он я!»

Вместо того чтобы застрелить его военные части, одна за другой, войска стекались к нему.

Он вот уже несколько недель находился в Париже, распуская правительство Франции и готовясь к войне, в то время как объединенная коалиция, казалось, нарочно тянула время.

Сент-Джону не хотелось думать о том, что принесет остаток этого года и, вероятно, несколько последующих, если Бонапарта не остановят до того, как он поднимет на свою защиту всю большую страну.

Марианна показала на великолепный собор, возвышавшийся как раз впереди, и пробормотала:

– Нотр-Дам де Реймс. Трудно представить, что его более знаменитый тезка в Париже может быть еще грандиознее, правда?

Реймсский собор, как называли его англичане, поистине внушал благоговение, и казалось, что их фургон направляется прямо к нему. И в самом деле, именно там Джо и остановилась.

Беспечно игнорируя вопли возмущенных французских возниц, Джо с Ангусом на плече спрыгнула с облучка, обошла фургон и открыла дверь.

– Здесь ты выходишь, Марианна. – Она полезла в сумку, висевшую на плече. – Я собиралась отдать тебе это немного раньше. – Она вытащила черное кружевное покрывало для головы, весьма поношенное. – Накинь это и сядь в задней части церкви, в последнем ряду справа. Жди там, к тебе подойдут.

– Как, черт побери, кто-то может там к ней подойти? – сердито спросил Сент-Джон. – Мы всего несколько минут назад въехали в город.

Бесцветный взгляд Джо скользнул по герцогу, губы сложились в едва заметную усмешку.

– Не волнуйтесь, ваша светлость. Марианну ждут.

Раздраженный француз, чья телега оказалась зажата их фургоном, решил, что с него достаточно. Он спрыгнул на землю и стремительно пошел к ним, отчаянно вопя.

Джо повернулась к дебоширу, а Сент-Джон привлек Марианну к себе и поцеловал.

– Что бы ни случилось, что бы ты ни услышала, знай: я люблю тебя всем сердцем.

В глазах у Марианны защипало, она закусила губу, боясь, что расплачется как ребенок, если откроет рот, поэтому просто выпрыгнула из фургона и подошла к Джо.

Блондинка скрестила руки на груди, прислонилась к стенке фургона и с улыбкой наблюдала, как горластый возчик ругается с Ангусом.

Птица возбужденно прыгала на плече хозяйки и выкрикивала оскорбления – по-французски – голосом, до жути похожим на голос Джо. Пока ждала просвета в плотном потоке уличного движения, Марианна просто не могла удержаться от смеха, прислушиваясь к особенно грубому и анатомически невозможному указанию, которое птица давала разбушевавшемуся французу, затем оставила спорщиков и поспешила к собору, слегка задержавшись, чтобы полюбоваться старинной архитектурой.

Спустя пять-шесть минут она все же заставила себя оторвать взгляд от великолепного окна-розетки, резьбы, фризов и горгулий и пошла дальше.

Марианна миновала притвор, оказалась в нефе и снова остановилась, с благоговением глядя на сводчатый потолок, вздымавшийся невероятно высоко. Ее переполняло чувство, что она действительно вошла в дом Божий.

– Excusez-moi[15], – пробормотала позади какая-то женщина, и Марианна сообразила, что встала прямо посреди прохода. Она оглянулась на задний правый ряд. Пусто.

Смотреть вполне можно и сидя.

Марианна восхищалась захватывающими дух витражами со множеством коронованных особ и крылатых ангелов, когда ощутила рядом какое-то движение.

На женщине, севшей рядом с ней, была такая густая вуаль, что лица ее Марианна не видела. Одета та была на манер экономки или старшей прислуги.

– Не согласитесь пройти со мной, мадемуазель? – спросила она по-английски, но с сильным акцентом.

Марианна кивнула и встала, чувствуя, как в ушах грохочет пульс.

Женщина запутанным путем повела ее в самые недра огромного здания.