Барраяр. Книги 1-17

— Верно. — Его лицо смягчилось. — Как хорошо, что ты снова со мной, милый капитан. Когда я смотрел на тебя, такую больную… я не чувствовал себя настолько беспомощным и ненужным с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать.

В тот год, когда отряд убийц Юрия Безумного уничтожил его мать и брата. — Ш-ш, — успокоила на этот раз она его. — Нет-нет… теперь все хорошо.

* * *

Трубки, подведенные к ее телу, убрали на следующее утро, оставили только кислородную. Потекли дни тихой обыденности. Корделии лежать и выздоравливать никто не мешал, не то что Эйрелу. К нему приходили толпы, начиная с министра Форталы, в любое время дня и ночи. Форкосиган приказал поставить в своей палате комм-пульт с защищенной линией связи, как ни возражали медики. В этом импровизированном кабинете Куделка просиживал вместе с ним по восемь часов в день.

Ку выглядел притихшим, подавленным происшедшим несчастьем, как и все вокруг. Хотя он был не столь мрачен, как те, кто имел отношение к оплошавшей в ту ночь Безопасности. Даже Иллиан тушевался при виде Корделии.

Пару раз в день Эйрел осторожно водил ее прогуляться по коридору. Виброскальпель рассек живот чище, чем мог бы сделать, скажем, обычный сабельный удар, но не менее глубоко. Заживающий шрам болел, но меньше, чем легкие. Или душа. Живот сейчас был не столько плоским, сколько дряблым, но определенно пустым. Она была одинока, в ней больше никого не было, она снова осталась сама по себе после пяти месяцев странного двойного существования.

В один из дней пришел доктор Генри с парящим креслом и повез Корделию на короткую экскурсию в лабораторию, взглянуть на стоящий в безопасности репликатор. Она поглядела на экранах сканера, как шевелится ее дитя, изучила сделанные группой заключения и технические показания. Результаты обследования нервной системы, состояния кожи и зрения их маленького пациента были обнадеживающими, хотя насчет слуха, из-за крошечных косточек внутреннего уха, Генри сомневался. Генри с Ваагеном были опытными и знающими учеными, почти бетанцами по своему профессиональному кругозору, и Корделия, благословив их мысленно и поблагодарив вслух, вернулась к себе. Она почувствовала себя несравненно лучше.

Но когда на следующий день в ее палату ворвался капитан Вааген, сердце Корделии упало. Лицо капитана было мрачным, как грозовая туча, губы сурово и плотно сжаты.

— Что-то не так, капитан? — торопливо спросила Корделия. — Вторая кальциевая серия — неужели не получилось?

— Пока рано говорить. Нет, младенец без изменений. Проблемы в вашей родне.

— Прошу прощения?

— Сегодня утром нас навестил генерал граф Форкосиган.

— О! Пришел посмотреть на малыша? Отлично. Эта новая технология жизнеобеспечения была ему не по сердцу. Может, он, наконец, пробился через свои эмоциональные блоки? Технологические новинки для убийства он принимает довольно охотно, как фор и солдат…

— Будь я на вашем месте, я бы не относился к его намерениям с таким оптимизмом, миледи. — Он глубоко вдохнул и принялся излагать сухим, формальным языком. На этот раз это уже был не черный юмор, а черные вести. — Доктор Генри решил то же, что и вы сейчас. Мы провели генерала по всей лаборатории, показали ему оборудование, объяснили принципы лечения. Мы говорили абсолютно откровенно, как с вами, миледи. Возможно, даже чересчур откровенно. Он захотел узнать, каких результатов мы уже добились. Черт, да мы пока сами не знаем. Так мы ему и сказали. Вначале он ходил вокруг да около, намекал… короче, генерал сперва попросил, потом приказал, потом попытался дать доктору Генри взятку, чтобы тот открыл защелку и уничтожил плод. Мутанта, он так назвал. Мы выставили его вон к чертовой матери. Он пригрозил, что вернется.

Корделии удалось сохранить спокойное лицо, но в животе у нее что-то затряслось. — Понимаю.

— Я хочу, чтобы старик держался от моей лаборатории подальше, миледи. Все равно, как вы этого добьетесь. Мне не нужно, чтобы на меня вываливали это дерьмо. Тем более с такой высоты.

— Я сейчас посмотрю… ждите здесь.

Корделия плотнее запахнулась в халат поверх зеленой пижамы, поправила кислородную трубку и осторожно двинулась по коридору. Эйрел, полуофициально одетый в военные брюки и рубашку, сидел в своей палате за столиком у окна. Единственным признаком того, что он еще на излечении от затяжной солтоксиновой пневмонии, была идущая к носу кислородная трубка. Он разговаривал с каким-то человеком; Куделка вел запись. Слава богу, собеседником Эйрела оказался не граф Петр, а всего лишь секретарь министра Форталы.

— Эйрел, ты мне нужен.

— Это не подождет?

— Нет.

Он поднялся со стула с коротким, — Извините, джентльмены, я ненадолго, — и прошел через холл вслед за Корделией. Пропустив его в палату, Корделия плотно закрыла за ними дверь.

— Капитан Вааген, пожалуйста, расскажите Эйрелу то, что только что рассказали мне.

Вааген, с видом чуть более нервозным, повторил свой рассказ. К его чести, ни одной подробности он не смягчил. По мере того, как Эйрел выслушивал, на его плечи точно ложился незримый груз, так они горбились и напрягались.