Барсук

— Правда красиво? — спросила Эмма. Она показала на короткий коридор, ведущий мимо лестницы вглубь дома. — Там есть несколько более привычных для подвала помещений — прачечная и небольшая кладовая.

— С влажностью нет проблем? — с ухмылкой взглянув на Аннику, спросил Мартин.

— Нет. Супруги Апельгрен переделали дренажную систему прямо перед исчезновением. Тем не менее, когда я занялась домом, подвал был в плачевном состоянии. Но теперь все сверкает — стены, потолок, пол. Ремонт закончился всего пару недель назад.

Они зашли в маленький коридор.

— Геотермальное тепло, — сказала Эмма, указывая на бурлящий котел в прачечной. К нему прилагалась новая стиральная машина с сушильной машиной наверху и столешница с раковиной для ручной стирки. Стены представляли собой покрашенный бетон с переплетающимися медными трубами, которые ползли по стенам от котла дальше вглубь дома.

— Какая площадь у дома? — спросил Мартин.

— Двести квадратных метров, в общей сложности. Жилые помещения наверху занимают сто двадцать пять квадратов, но подвальный этаж — всего семьдесят пять.

— Странно, — сказал Мартин. — То есть здесь внизу площадь меньше, чем наверху?

— Да, — ответила Эмма. — Спальная зона наверху была расширена. Нижний этаж, включая подвал, занимает чуть больше половины длины дома.

— Это ведь не важно, — подхватила Анника. — Мы все равно будем в основном пользоваться верхним этажом. И комнатой отдыха, конечно.

— Хотите сами походить, посмотреть? — спросила Эмма. — Я подожду наверху.

Анника взяла руки Мартина в ладони, как только Эмма оставила их.

— Признай, не такая уж плохая идея!

— Да, — сказал он и осмотрелся в комнате отдыха. Свет от точечных светильников на потолке отражался на стеклянной дверце камина. — Но я правда не понимаю, еще недавно подвалы были под запретом. А теперь мы стоим в одном из них. Как так получилось?

— Я знаю, — сказала Анника. — Хотя, честно, это не одно и то же. — Она подошла к панорамным окнам и посмотрела на опушку за газоном.

— И тебе не кажется неудобным жить в том же доме, где жил он?

Анника обернулась:

— Почему? Он же мертв.

— Признан умершим, — возразил Мартин. — Откуда нам знать, что он однажды не появится и не захочет вернуть себе дом?

— Он мертв, — сказала Анника и наклонилась вперед. — Правда в том, что благодаря ему мы можем себе позволить купить его дом.

Мартин покачал головой.

— Все слишком хорошо, чтобы быть правдой, что-то тут не так. Может, продолжим поиски?

Анника взяла его руку и положила ее на живот.

— Нам скоро предстоит заботиться о ребенке, Мартин. Мы не можем оставаться в квартире. Этот дом идеален. Не хочу рисковать и потерять его сейчас, когда у нас есть шанс.

Мартин кивнул.

— Окей! Я здесь могу жить, дело не в этом.

— Обещаю, ты будешь доволен.

— Только если у меня будет своя берлога.

Он поймал взгляд Анники. Губы приподнялись в улыбке, вызывая около глаз морщинки. Грудь Анники наполнилась любовью. Скоро у них появится новая жизнь в месте, которое скоро станет им домом. Сколько себя помнила, она ждала этого момента. Скоро исчезнут все сомнения. Сейчас они были так близки, что она будто ощущала тот момент.

— Конечно, у тебя будет своя берлога, — сказала она и поцеловала его. — У тебя будет все что захочешь.

32

Ответ настолько же прост, как и страшен. Я не выбирал их. Они выбрали меня. Теперь у меня нет выбора, кроме как продолжать. Над землей у меня ничего не осталось.

Вторник, 31 мая

В коридоре за комнатой отдыха эхом раздавался смех. Когда Анника зашла туда на вечернее кофепитие, Катрин обернулась и протянула ей маленькое вытянутое печенье в сахарной обсыпке. Щеки у нее горели.

— Что думаешь о таких? — спросила она, подавляя смех.

— О финска-пиннар? — сказала Анника, улыбнувшись. — Они такие прикольные?

— У нас тут немного разный взгляд, — сказала Катрин и фыркнула. — Эти финска-пиннар, то есть финские палочки, — круто или отстой?

Анника налила себе кофе.

— Не знаю. Дедушкино лакомство?

Катрин закашлялась от смеха. Анника заволновалась, что ей не хватит воздуха.

— Подождите, — сказал Тобиас Рённ, всплеснув руками. — Какое еще дедушкино лакомство?

— А разве нет? — ответила Анника. — Сухое печенье, на вкус как мука. Чашка теплого кофе вдобавок. Типичное дедушкино лакомство.

— И правда, — сказала Катрин, одной рукой вытирая слезы. Местами, в уголках глаз, тушь скаталась в черные комочки.

Анника взяла у Катрин печенье и проглотила за раз.

— Хотя оно вкусное.

— Я знал, — сказал Тобиас. — Сухое печенье всегда рулит!

— Нет, — покачала головой Анника. — Ничто не сравнится с мягким бисквитом.

— Кто там говорил про дедушкино лакомство? — воскликнул Тобиас. — Уж если что-то и оно, так это как раз бисквит!

Анника запила остатки печенья кофе. Кофе приобретал кислый вкус, когда смешивался с горьким миндалем. Она поморщилась и села рядом с Катрин. Отныне она будет пить чай.

— У вас правда нет тем для разговоров получше? — она следила за реакцией Тобиаса.