Барышня ищет разгадки (СИ)

— А другие ваши родные?

— Бабушек и деда нет в живых.

— А как их звали, не подскажете? — старший Соколовский говорил вкрадчиво, но игнорировать его было невозможно.

— Отец, отстаньте от Ольги, — нахмурился Миша.

— Сядь уже и молчи, болезный, — отмахнулся тот и взглянул на меня особенно сурово.

— Филипповы, Дмитрий Васильевич и Зинаида Ивановна, и Рогнеда Витольдовна Спасская, — ответила я.

Странный звук справа мог издать только тот непонятный мне господин Куницын — не то вздох, но не стон. А старший Соколовский взглянул на него и усмехнулся.

— Смотри, и не говори потом, что не видел.

Я не понимала ничего, решительно ничего. Впрочем, Миша тоже не понимал, да и господин Куницын, кажется, от нас в этом плане не отличался. Смотрел на меня, не сводил глаз. А потом вдруг заговорил:

— А матушка ваша, прелестное дитя… Люба, да? Её зовут Люба?

— Да, но что вам до моей матушки? Она, я полагаю, благополучно замужем и вообще счастлива… наверное.

Я не представляю, что дома говорят о моём исчезновении. С другой стороны, в мире ежедневно пропадает множество людей, и я — только одна из них. Я не знаю, горевали ли обо мне тётя Галя и мама, уж наверное, маме сообщили, что я куда-то делась.

Куницын подался вперёд, смотрел на меня жадно, не отрываясь.

— Верно, вы — вылитая Люба, — проговорил он потрясённо. — Она ведь такой и была, именно такой. Глаза только матушкины, — сообщил он старшему Соколовскому.

— Разглядел, называется, — усмехнулся тот. — И то слава богу. Не знаю, на мой взгляд, барышня — вылитая Рогнеда Витольдовна, особенно когда берётся колдовать. Я был на её выпускном экзамене от министерства, — пояснил он потрясённому Куницыну. — Барышня одарена весьма и весьма, и, как я понимаю, служит усердно и справляется. Верно я думаю? — пронзил он взглядом сына.

— Верно, так и есть, — произнёс тот.

— Ладно, побеседуйте тут, — старший Соколовский поднялся и вышел, в той стороне, я уже знала, библиотека.

И мы остались втроём — Миша, этот непонятно откуда взявшийся Куницын и я.

— Что, чёрт возьми, происходит? — я хотела выразиться сильнее, но подумала и в последний момент не стала. — Миша?

— Я бы сам понимал, — мой прекрасный Миша тоже выглядел как из-за угла мешком напуганный. — Отец и Иван Алексеевич явились вчера вечером в связи с доносом и расследованием, а потом ещё помогли нам в Александровском. И почему вдруг отцу стали интересны твои родители, и откуда он знал твою бабушку — я пока не понимаю.

— Оттуда, Мишенька, что бабушка Ольги Дмитриевны моя матушка, — тихо произнёс Куницын. — Ты не мог быть с ней знаком, потому что она… она была далеко. Потому что растила мою дочь. И… как я понимаю, вырастила и выучила.

И вот тут я, что называется, охренела. Закрыла ладонями непроизвольно раскрывшийся рот и не могла произнести ни звука.

— Вы хотите сказать, что Лёля — ваша дочь? — мне показалось, что Миша сейчас кого-то в лучшем случае встряхнёт, а то и что посильнее сделает.

— Я просто не нахожу слов, — честно сказал Куницын. — Потому что я искал способ вернуться туда, где осталась Люба, но мне это не удалось. Я никак не мог нащупать нужное место или нужное время. И даже такой неплохой ориентир, как родная кровь, не помог мне нисколько. Наверное, потому, что ни мать моя, ни дочь не пользовались магической силой. Я думал, что вернусь, что вернусь скоро, и останусь с Любой, но у меня не вышло. Вышло у матушки, и она даже смогла известить меня, что у неё получилось. А после — как отрезало. Ни один путь не приводил меня туда, куда я хотел. А искал я долго.

— Вы хотите сказать, что были у нас попаданцем? — брякнула я первое, что пришло мне в голову.

— Кем-кем? — уставился он на меня.

— Так называют людей, попавших из одного мира в другой, и ещё в этом другом — в непростую ситуацию.

Он рассмеялся.