Барышня. Нельзя касаться

— Не знаю. Смотря какие шрамы… — сказала откровенную глупость, учитывая, что передо мною лежал человек, пострадавший в автомобильной аварии, которому, конечно же, нужны были слова поддержки.

— Вот представь себе мое красивое лицо. Ну, такое, каким оно было в нашу последнюю встречу. Представила? Та-ак! А теперь посмотри на этот огромный синяк и… Ну как?

— Тебя не портит совершенно…

— Подлецу все к лицу, да? — Марк попытался улыбнуться, но было видно, как ему больно это делать. — Пить хочется…

— Тебе подать? — засуетилась я.

— Да, если не трудно. Там, на тумбочке бутылка с водой и трубочка — щеку изнутри прикусил во время удара… Болит, зараза!

Желая только одного — помочь, быть полезной, как-то облегчить страдания человека, я схватила бутылку, открутила крышку, вставила трубочку и подала Марку. Я в тот момент совершенно не подумала, что, передавая бутылку Марку, буду вынуждена коснуться его здоровой руки! Меня будто огнём обожгло или ударило током, даже в висках противно застучало, когда чуть коснувшись своими пальцами его ладони, я ткнула бутылку и тут же одернула руку!

Мне показалось даже, что он понял, как меня от страха приложило — тоже дернулся на кровати, да так, что часть воды выплеснулась на грудь.

Не совсем отдавая себе отчет, что делаю, я вдруг поняла, что уже стою посреди комнаты и смотрю в сторону спасительного выхода, при этом руками вцепившись в свою сумочку, которую повесила на спинку стула, когда присаживалась к кровати Марка! Я даже не помнила, как ухватила её!

Хотелось просто уйти. Больше всего хотелось сбежать домой. Но Нина же сказала, что ему может стать плохо, и нужно быть рядом, пока она не вернется… Стоп! Что-то на умирающего он с шутками своими не очень-то похож!

Прищурившись, я обернулась, внимательно вглядываясь в карие глаза… а, если точнее, в один глаз — второй был едва виден в узкую щель, оставшуюся между опухшими веками. И, конечно, по лицу его, изуродованному аварией, я могла не правильно понять, но мне показалось, что он… на секунду только… улыбнулся!

— Катя? Между прочим, перед тобою сейчас находится практически беспомощный человек. Как, по-твоему, я пить буду? — словно не заметив разлитой воды, говорил он. — Голову мне приподнять нужно!

Ну, нет! Голову приподнять? Со смесью ужаса и удивления я во все глаза уставилась на Марка! Приподнять? Да как же… Да я же не смогу! Это что же… за голову нужно руками взять? За волосы…

Видимо, догадавшись, что я на грани побега, Марк неожиданно сменил тактику:

— Пошутил я! У меня же трубочка есть! Сам попью! Садись, давай! И можешь спрашивать — я прямо-таки чувствую, как куча вопросов копошится в твоей рыжей головке, и каждый из них хочет стать первым…

Я сосредоточилась. Уселась, предварительно отодвинув стул от Марка подальше, и начала спрашивать, оставив самый главный вопрос напоследок.

23 глава. Марк

Смешно, конечно. Смешно себя со стороны представлять! Лежу такой на больничной койке, чуть поцарапанный… В годы моей бурной молодости бывало в сто раз хуже… Но это неважно. Лежу, страдаю изо всех сил и понимаю, что в данной случае, с этой конкретной женщиной притвориться больным и слабым — лучший способ расположить к себе! Первый раз в моей жизни такое. Обычно женщины без ума от сильных мужиков… Но Катя не обычная, Катя особенная, а я… Я — просто гений! Догадался, что с Катей играть мускулами не нужно… пока не нужно, потом, конечно, я ей все о себе расскажу и покажу, какой я замечательный, обязательно!

Несмешно стало, когда она ткнула мне в руки бутылку. И дело даже не в том, что меня шарахнуло от легкого прикосновения её руки так, что бутылку эту еле в руках удержал — и ни хрена ведь не разряд статического электричества! Просто стало полнейшей неожиданностью это касание и моя странная на него реакция, хотя ведь и знал, что вот сейчас оно случится! А ещё поразил тот ужас, который в ее глазах отразился! И что-то подсказывало мне, что не меня конкретно Катя боится, точнее, не только меня одного. Что же такого эти твари сделали с ней, что от касания одного, от легкого прикосновения к другому человеку, эта женщина готова бежать на край света?

Я видел ее страх, понимал, что она очень хочет сейчас уйти, укрыться ото всех, остаться в одиночестве — эти все чувства Катины легко угадывались по лицу. Но при этом она все-таки вернулась. Неловко повесила свою сумочку обратно на спинку стула, чуть отодвинула его в сторону от моей кровати и села, сложив подрагивающие руки на коленях.