Барышня. Нельзя касаться

И это же что-то невероятно просто — Катя и вдруг такая страстная, такая отзывчивая! Так яростно выгибается подо мной, подставляя грудь! И даже не паникует, хотя понимает, осознает, что я, пусть и в одежде, но между ее ног лежу — потирается легонько, едва заметно… Делая мое желание нестерпимым…

— Катя, останови меня! Я сам не смогу!

Выдохнул, проклиная свою одержимость ею — как животное накинулся! И в то же время боясь, что если остановит сейчас, просто загнусь от перевозбуждения!

— Марк, — прошептала она мое имя, руша последний бастион выдержки, и потянулась к моему лицу ладошкой…

Языком чертил дорожки на прохладной нежной коже её живота, сжимал одной рукой упругий холмик груди с острым влажным от моей же слюны соском. Забыл, что мы на траве, что в неизвестном месте находимся, что здесь может быть опасно! Даже не сразу вспомнил, что, в конце концов, нужно было хотя бы подстелить что-то! Только разве мне до этого было?

Стаскивая с Кати джинсы, боялся только одного — что опомнится, что придёт в себя! Свою толстовку, сорвав резким движением через голову, подсунул под нее… Боже, что я делаю! Останови меня, Катя! Не хочу, чтобы возненавидела потом! Не хочу…

Но она не останавливает, она отзывается, она прогинается, подставляясь под мои пальцы…

Сдвинув в сторону тонкую ткань, притронулся к горячим складочкам, зная, что это уже Катю не напугает! Нежная кожа груди белым пятном выделялась на темной траве. Волосы разметались — темное на темном… Мне казалось, что она шепчет что-то. Мне хотелось услышать. Но, склоняясь к ее губам, я внезапно забыл, зачем это делаю, и снова поцеловал, с радостью ощущая Катины пальчики в своих волосах — не отталкивает, отвечает, ласкает даже!

И, конечно, у меня хватило бы выдержки — ласкал бы, трогал, целовал бы ее и дальше, не рассчитывая на продолжение… Не сделал бы, удержался, балансируя на грани до предела. Помня, что ей пришлось пережить! Только я же не железный… я был уверен, что смогу выдержать, даже когда вытаскивал из трусов до предела возбужденный член. И, наверное, Катя не думала, что я окажусь таким мудаком… Наверное, она доверяла мне… Потому что когда устроился между ее ног, собираясь ни в коем случае не допустить проникновения, просто тереться, просто касаться, чтобы вместе с нею, чтобы одновременно прийти к финалу… Наблюдал за ее лицом. Целовал искаженные страстью губы, головкой скользя по чувствительным складочкам. И она не сопротивлялась. Она. Доверяла. Мне…

Если бы только ее ручки вдруг не поднялись с травы, если лежали бы спокойно где-нибудь подальше от меня, или, как до этого, безобидно трогали волосы… тогда бы, наверное, я и дальше останавливался у самого входа, вовремя начиная движение вверх, просто скользил бы по ее влажности, каждый раз задевая напряженный чувствительный бугорок.

Я чувствовал, как она двигается подо мной, подстраиваясь инстинктивно. Но даже это смог бы выдержать. Я слышал ее тяжелое дыхание. Слышал, как она время от времени сквозь зубы втягивает воздух. Это было пыткой, но я мог эту пытку терпеть. Но когда ее рука легла мне на спину, когда ногти вцепились в кожу, царапая, оставляя следы на ней, замер, пораженный… И словно со стороны видел, хотя, конечно, мог это только чувствовать, как ее ноготки чертят свой огненный путь вниз на мои ягодицы!

Естественно, все наши действия, все поступки, можно объяснить, подогнать под доказательную базу, найти оправдание… Я понимал, что, наверное, Кате нравится то, что я делаю. Я понимал, что она ждет дальнейших движений, и, почувствовав, что я замер, остановился, Катя просто подталкивает меня к продолжению, к таким же безобидным движениям, но для меня женская рука, сжавшая мою ягодицу, наверное, была подсознательно совершенно определенным знаком, который мозг еще мог отследить и игнорировать, а тело — нет! Для меня это был знак того, что женщине достаточно подготовительных ласк, что ей нужно большее! И пусть все мои чувства буквально кричали: "Стоп! Стоп, идиот! Остановись!", очередное движение по горячему влажному шелку ее плоти неожиданно для меня самого закончилось внутри Катиного тела…

И это потом пришло осознание тесноты и упругости… Это потом появилась непреодолимая потребность двигаться еще — больше, сильнее… А поначалу я замер в ней, с ужасом ожидая реакции.

Катя открыла глаза. Ее руки безвольно скользнули по моим бедрам и упали в траву. Мне показалось, что она как-то обмякла, расслабилась, словно то напряжение, то возбуждение, которое только что у нее было, которое я видел и чувствовал, вдруг исчезло, рассеялось, осталась только немая покорность мужской силе и решение терпеть, во что бы то ни стало! Мне не нужно было это терпение! Нет, моему организму, конечно, оно было нужно… Именно поэтому, не сдержавшись, я все-таки еще раз толкнулся в горячую глубину…