Баржа Т-36. Пятьдесят дней смертельного дрейфа

Вероятность того, что Вовка отправился за водой, Ахмет не рассматривал. Его ребята на такое не способны. Он чувствовал беспокойство. Кричать уже смысла не было, да и какой из него крикун? Он сполз с матраса, тоже встал на корточки и отправился в путь. Передвигаться на четырех конечностях было удобнее, чем на двух. Дальние предки человека, не помышлявшие об эволюции, были в чем-то правы. Он сползал со ступеней, мучаясь одышкой словно древний старик. Зрение подводило, картинка в глазах была нечеткой, расплывалась.

Федорчук отправился не к баку с водой, а к пирамиде с оружием! Он подполз к ней, выволок первый попавшийся автомат, промучился какое-то время, передергивая затвор, потом завалился на бок и вставил в рот конец ствола вместе с мушкой и пламегасителем. Палец правой руки неловко отыскивал скобу, чтобы захватить спусковой крючок. Вовка уже практически готов был выстрелить, когда сзади на него с возмущенным урчанием навалился Затулин, вывернул правую руку и только после этого начал вытаскивать автомат изо рта.

– Думаешь, вкусно будет? – рычал он, одаривая товарища подзатыльниками. – Такого мы еще точно не ели. Вовка, с почином, мать твою! Ты что, приятель, окончательно сбесился, раз такое удумал?

Сержант отобрал у солдата автомат, отбросил его подальше. Федорчук не сопротивлялся, оба лежали на полу, полностью выдохшиеся.

Федорчук запрокинул голову, обливался слезами и шептал:

– Прости, Ахмет, знаю, что это подло, не по-товарищески. Но больше не могу, сил моих нет, честное слово. Так унизительно, дышать уже нечем, кости ломит, сапоги твои в горло не лезут. Думал через борт перелезть, чтобы в океане сгинуть, да не могу, нету сил забраться… Как представил, что все это может сразу кончиться, так и пошел, даже не задумался. Ну и пусть. Любаша простит, она понятливая, родители тоже поймут. Посмотри, на кого мы похожи. Мы ведь больше не люди. Ты еще веришь в то, что нас спасут?

– Вот тебе, а не пуля в башку! – Ахмет грозился кулаком, делал яростную мину. – Легкий путь решил выбрать, Вовка, обмануть нас всех собрался? Забыл, что советские люди не ищут легких путей, а терпят до последнего? К позорному столбу потянуло? Так мы тебе это разом устроим. Ладно, приятель, не обижайся. – Он подполз поближе, положил товарищу руку на плечо. – Это просто приступ малодушия, он пройдет. Нужно держаться, Вовка. Бери пример с товарищей. Ты же крепче всех. Ты единственный, кто в прошлом году одолел марш-бросок на тридцать километров. Ведь взвод сдох, по обочинам развалился, я сам едва не помер, а ты остался на дистанции, добежал до финиша. Серега слабее тебя, а держится. Полонский – вшивый интеллигент, ни мяса, ни мышц, а посмотри, какой стойкий, даже шутил вчера. Это сила духа называется. Вовка, нужно терпеть. Помереть легко, а ты попробуй выжить. Пока есть желание, еда и вода, существует пусть хреновая, но надежда.

– Прости, Ахмет, я, наверное, погорячился, – хрипел Федорчук, отползая от пирамиды. – Просто так хреново стало, такая безнадега обуяла, тьма наехала. Слушай, ты пацанам не говори, ладно? Скажи, что мы тут сапоги резали или еще какой-то фигней занимались, ладно?

– Хорошо, Вовка, хорошо. Только обещай, что никогда такого не повторишь.

– Да обещаю. Я ведь так жизнь люблю!.. Меня Любаня дома ждет, все слезы уже, поди, выплакала. Такие планы были на жизнь после армии!

– Сбудутся твои планы, не могут не сбыться. Если выберемся из этой истории, весь мир будет наш, никому его не отдадим. Все, забыли, давай думать о том, как выбраться из этой могилы. Хотя постой, раз уж мы здесь, давай зарубку на стене сделаем.

5 марта 1960 года выдалось самым жарким за всю пятидесятидневную одиссею. О ясности разума речь не шла. Изможденные люди плавали во власти бреда и галлюцинаций. В один из моментов прояснения в голове сержанта проплыла мысль: еще не конец, в кубрике остался последний сапог, три или четыре спички, а из бака можно слить около литра протухшей воды. Кружкой уже не зачерпнуть, нужно поднимать бак, чтобы перелить воду в котелок. Это не просто, но кто тут боится трудностей?

Ахмет по привычке пополз на нижнюю палубу, но сегодня что-то не ладилось. Сознание еле брезжило, а когда сержант выбрался из-под тента и попал под палящее солнце, его остатки просто рухнули. Он как-то подтягивался на руках, волочил непослушное тело, уже умел сползать по лестнице, получая минимум увечий. Ахмет скатился вниз, ударился плечом, дождался проблеска, начал подниматься. Этот день определенно был не лучшим. Он запнулся о валяющийся автомат – какая сволочь бросила и не подняла? – едва не своротил буржуйку вместе с трубой и побрел, шатаясь, к баку. Сержант начал его переворачивать, чтобы слить остатки воды в котелок, но почувствовал, что не может справиться с громадиной, куда-то заваливается вместе с непосильной ношей, и удержаться невозможно. Бак ударил его по животу, он охнул от боли, свалился на спину. Емкость прокатилась по нему, подалась дальше, врезалась в ножки стола.