Бас. Любимица Иллари

Из всех лохматых лишь в отношении его здоровья у меня не было полной уверенности. Людская магия ведь бывает и отсроченной. А порой случается так, что под одним заклятием прячется совсем другое, и до поры до времени нельзя даже определить, чем именно тебя зацепило.

В лагерь я вернулась так быстро, как только смогла, и, с разбегу выметнувшись на поляну, молча выругалась: оказывается, пока меня не было, Роар, который, похоже, переживал из-за полученной раны больше, чем хотел показать, все-таки попытался перекинуться. И на этот раз ему это удалось. Однако мальчишка не учел, что на него все еще продолжало действовать неизвестное заклинание. Более того, не подумал, что его рана не просто так не хотела заживать. А при обороте, когда человеческое тело и без того корежило и ломало трансформацией, та относительно небольшая дырка в плече превратилась в кровавое месиво.

Похоже, как только оборотень начал менять ипостась, поврежденные мышцы просто порвались, будучи не в силах выдержать запредельной нагрузки. Из раны брызнул фонтан крови, отчего все пространство вокруг волка оказалось усеяно багровыми каплями. Сам волк бился на земле в самых настоящих конвульсиях. И при этом выл так, что мне даже ругаться расхотелось на дурака.

Что самое скверное, раскуроченная во время оборота рана так и не дала ему завершить трансформацию. Боль, которая корежила его тело, для зверя оказалась слишком велика. И он всеми силами старался ее уменьшить, инстинктивно пытаясь избежать полного оборота, поэтому застрял посредине между человеческой формой и звериной. Собственно, сейчас это был не волк в полном смысле этого слова, а нечто неопределенное с покрытым шерстью, изломанным, но все еще человеческим телом, вытянутым черепом и непропорционально длинными конечностями.

Дурак… ну что за несносный дурак… да и эти двое хороши! Позволили мальчишке так рисковать! И что теперь, а?! Чего вы на него уставились, бестолочи?! Ждете, когда совсем концы отдаст?! Или надеетесь, что оно само рассосется?!

Перекинувшись прямо в прыжке, я с рыком прокатилась по траве и буквально рухнула на свой дорожный мешок. Где-то там еще должно было остаться успокаивающее зелье. Всегда с собой ношу в преддверии брачного сезона. До него, правда, еще годика два или три осталось, но характер у меня обычно портился раньше, а травяной сбор друидов позволял избежать нежелательных последствий.

Я выудила из мешка плотно закупоренную бутылку, где плескалась тягучая темно-коричневая жижа, и раздраженно зашипела, обнаружив, что лекарства осталось на донышке. Необходимость пополнить запасы несколько примиряла меня с необходимостью тащиться в северные леса, но для рослого волка этого количества было мало.

– Держите его! – велела я, бегом вернувшись к катающемуся по траве рыжику и упав перед ним на колени. – Ну же! Прижмите к земле! Скорее!

Оборотни наконец отмерли и в четыре руки обездвижили обезумевшего собрата. Роар к тому времени уже ничего не видел, не слышал и не понимал. Волк в нем окончательно вытеснил человека, а единственное, что он сейчас чувствовал, – это изматывающая, кажущаяся нескончаемой, рвущая его на части боль, ради избавления от которой он бы пошел на любую дурость.

Обхватив одной рукой дергающуюся, словно в приступе бешенства, оскаленную морду, я раскрыла жутковатую пасть и влила туда все, что было в бутылке. Зверь, само собой, закашлялся, едва не захлебнулся горьким отваром. Одновременно с этим снова попытался вырваться, но Рокхет и Наран удержали его на месте. Какое-то время волчонок еще выл, бился и неистово рвался прочь, но вскоре его движения стали гораздо медленнее. Роар перестал мотать головой, задышал чуточку ровнее. А минут через пять все-таки обмяк и, уронив морду мне на колени, тихо-тихо заскулил.

– Перетяните ему лапу, – сказала я, убедившись, что успокоительное подействовало. А пока лохматые торопливо делали то, что им было велено, обняла несчастного полуволка и бережно погладила его по голове. – Ну все… все, мой маленький. Скоро пройдет. Обещаю.

Роар посмотрел на меня мутными глазами, но, кажется, даже не узнал. Дышал он все еще тяжело, хрипло. Во взгляде так и не появилось ни намека на осмысленность. Лапами он все еще дергал, потому что терзавшая его боль лишь притихла, но никуда не делась. И не денется, если уж на то пошло, пока он не примет какую-нибудь одну форму.

Проблема заключалась в том, что сейчас Роар по уровню сознания был гораздо ближе к зверю, чем к человеку, и, по идее, ему стоило бы закончить начатый оборот. Но вот беда – я не была уверена, что заклятие, которое продолжало на него воздействовать, позволит вернуть потом человеческую форму. И, поскольку луноликая не одаривала волков своим благословением, как баскхов, то при долгом нахождении в звериной форме человеческая могла уснуть навсегда.